Нежеланная семья - стр. 4

Ах, Таня, Таня… Думать надо было, когда с Вербицким в одной горизонтальной плоскости кувыркалась. Но не думалось мне тогда! Любовь, романтика… эх.

– Расскажем родителям о наших планах и вручим пригласительные на свадьбу, – говорит Стас и спешит попрощаться.

Он уходит, а я провожаю его взглядом до самой машины. И легонько стучу себя по лбу ладонью. Вот дура какая! Теперь мне точно вилы.

2. 2

Обложившись подушками, валяюсь на кровати. Ощущение паршивые, делать ничего не хочется, а от одних только мыслей, что придётся обо всём рассказать родителям, меня шибёт в холодный пот.

Прокручиваю в голове возможные упрёки и даже гневные словечки, которыми отец забросает меня, как только правда всплывёт на поверхность. Поэтому так ничего и не придумав, решаю действовать через маму. Мама не папа, она поругает, но она и пожалеет. Да и кто меня лучше поймёт кроме неё? Мы же с ней на всю жизнь связаны той самой невидимой ниточкой.

Вечером мама возвращается с работы. И пока она возится на кухне, готовя ужин, я тихонько подкрадываюсь к ней со спины и обнимаю за плечи.

– Мамочка, – чмокнув в щеку, лащусь как в детстве, когда хотела задобрить маму. – Ты у меня такая хорошая.

– Танюша, – обернувшись, мама бегло осматривает моё лицо и вдруг хмурится: – ты так в лице осунулась, щёки впали. Опять на диете сидишь? Или заболела?

Вздохнув, хватаю с корзинки зелёное яблоко и иду к столу. Устраиваюсь на нём, подобрав под себя ноги. И надгрызаю яблоко.

Вот же ж… засада. Как сказать-то маме? Так стыдно мне не было ещё со школы, когда в шестом классе я прогуляла последний урок по физкультуре. Тогда мама обо всём узнала уже на следующий день. Она не ругала меня, нет. Достаточно было её недовольного взгляда, чтобы я на всю жизнь запомнила – огорчать маму плохо.

– Мам, я не заболела, но есть кое-что, о чём я боюсь тебе рассказать, – говорю и замираю, ожидая реакцию мамы.

Если сейчас она скажет, что нет ничего, о чём бы я не могла ей рассказать, то мне повезло. А если нет, то…

Отложив в сторону силиконовую лопатку, которой помешивала соус в сковороде, мама оборачивается. Смотрит на меня пронзительно и пытливо, будто уже заранее обо всём догадалась и теперь лишь ждёт чистосердечного признания.

– Тань, что случилось? Ты можешь обо всём мне рассказать, дочка, ты же знаешь это.

– Эм… – только успеваю открыть рот, как в кухню влетают мои десятилетние братья-близнецы и всё внимание мама переключает на них.

Славик и Рома толкают друг друга локтями, борясь за право быть услышанным первым. Их гул напоминает мне щебет попугайчиков, которые когда-то у нас жили – очень мило, но надоедает уже через минуту.

– Я скажу. Нет, я скажу… – не унимаются близнецы, пока мама не смиряет их строгим взглядом и не говорит своё волшебное "цыц".

– По очереди говорите. Славик, ты первый, – командует мама.

– Ну почему всегда он первый? – хнычет Ромка и мне жаль бедолагу – он действительно всегда второй после брата.

Гордо задрав голову, Славик со всей важностью достаёт из кармана штанов небольшую белую полоску. Мне хватает секунды, чтобы перед глазами пролетела вся жизнь, потому что в детском кулачке брата зажат мой тест на беременность.

Твою ж дивизию… Я каким-то чудом забыла его в ванной комнате?

– Вот что я хотел сказать, – заявляет Славка и со всей важностью вытягивает перед собой руку.