Нежеланная. Книга 2. Панна и смерть - стр. 4
— Да нет, не поэтому я здесь. - Тянется пришлый к сумке седельной, открывает, богатый плащ из неё достаёт. - Вот приехал вещь твою вернуть.
Плащ этот красив. Из серебристой парчи сшит, вышивкой украшен. Триггви плащ сразу узнал. И видел он, что кметь это понял. Но решил кузнец до конца идти:
— Не моё это. Мне чужого не надо.
Ох и злющими глаза у путника сделались. Острыми, холодными. Совсем как клинки, которые Триггви куёт в своей кузнице. Алые царапины лицо мужское в жуткую маску превращают. А голос - точно змеиное шипение.
— Я всё знаю, Триггви. И о дочери твоей, и о ведьме. Черупка тебя до сих пор добрым словом поминает. - Тонкие губы его растягиваются в улыбке, и кажется, будто волк скалится.
Триггви пот холодный со лба вытирает. Помнит он отродье чёртово - вовек не забудет.
— Что ж ты, кузнец, о ведьме в столицу не доложил? Позволил ей и дальше зло творить. Это преступление... Выходит, ты - пособник ведьмин.
Только сейчас Триггви понял, кто перед ним. Проклятый атаман... Из самого Каменна.
— Не по своей я воле, пан... - Тяжело Триггви дышит, запинается. - Дочка у меня одна... Умирала она... Не очухалась бы до твоего прибытия.
Атаман странно на Триггви смотрит, задумчиво.
— Ты мне лучше скажи, кто дочь твою на ноги поставил. А я, так и быть, забуду о твоём проступке.
— Лекарь! Лекарь пришлый вылечил! - Триггви всё готов рассказать - лишь бы ни дочь, ни его не тронули. А то ж совсем сиротинкой останется. Кому она нужна будет? Загубят девчонку.
— Что за лекарь? Откуда взялся? Звать как? - Голос у атамана суровый, слова выплёвывает - что ядом жалит.
— Не знаю я... Имя спрашивал, да он не сказал. Денег ему предлагал, серебра. Но он только плащ взял. Сказал - зазнобе его понравится...
Атаман аж зубами скрипнул. Триггви и сам не понял, как так получилось, да только атаман в его волосы рукой вцепился, дёрнул вниз - кузнец чуть не свалился. Ну и силища в нём!
— Всё рассказывай!
Триггви задрожал как ребёнок, даром что здоровенный детина. Против атамана ему не выстоять. А этот дак вообще - лютый, жуткий. За дочку страшась, за себя, Триггви быстро затараторил:
— Его Багрянка привела - жинка Вальбьёрга-златаря. Сказала, что знакомец её давний, лекарь знатный, помочь сможет. Ну я и согласился. Он травки какие-то намешал, зелье сварил, доня моя и оклемалась вмиг. Я ему всё что угодно предлагал. Деньги, серебро, оружие, мож, какое. А он только плащ мой попросил. А мне жалко, что ль, доброму человеку? Вот и отдал!
Атаман выпустил Триггви. Глаза его жутко сверкнули, душу на части разрезая.
— Как он выглядел?
Триггви вспомнил спасителя. Уж больно неказист он был. Но даже перед атаманом не хотелось очернять лекаря.
— Человек как человек.
С тихим шелестом, будто змеиное тело скользило по листве, атаман вытащил длинную изогнутую саблю. Триггви успел подивиться красоте клинка и ловкости, с которой атаман достал его из ножен. Но сверкающее лезвие коснулось его шеи, и мысли вмиг трусливо разбежались.
— Говори, как он выглядел. А иначе дочь твоя сиротой останется.
Капли пота потекли по лицу. Или то слёзы были?.. Триггви сглотнул. Ради дочери он и доброго лекаря предать сможет.
— Грузный он... Одутлый. Глаза маленькие... Чем-то на... На жабу похож...
Лезвие исчезло ещё быстрее, чем появилось. Триггви моргнул - а сабля уж в ножнах. Чудно и страшно.