Невозможный - стр. 31

Новый друг, случившийся так неожиданно, переступил порог твоего дома и замер.

– Ты живешь не одна?

Он смотрел на пол. Под вешалкой стояли конверсы мальчишки.

– С братом, – легко соврала ты. – Но его сейчас нет дома.

Гера снял пальто и отодвинул створку шкафа. Там висела легкая куртка мальчишки. Он ушел в другой – кожаной, недавно купленной. Она очень шла ему.

Гера повернулся к тебе.

– Твой брат носит такую же куртку? Как у него? И такие же конверсы? Похоже, наш парень становится иконой стиля, – Гера засмеялся и пристроил, наконец, свое пальто на плечики. Для этого ему пришлось несколько углубиться в чрево шкафа. Когда он повернулся к тебе, на нем не было лица.

– Здесь пахнет… его парфюмом, – и, помолчав немного, спросил: – может, твой брат… еще и поет?

– Может, ты – фетишист?

– Нет, я просто видел его в институте во всем этом.

– Зачем ты ходишь в институт?

– За сладким обманом, наверное, – усмехнулся он. – Там мне кажется, будто я все еще могу петь.

– Пойдем пить чай, – сказала ты.

– Ты мне не ответила. Что происходит? – спросил Гера, не двигаясь с места.

– Брат подражает ему, очевидно. Это он мне про концерт сказал, – уверенно ляпнула ты первое, что пришло в голову, и потащила гостя на кухню. – Устраивайся. Ужинать будешь или только чай?

– Чай, пожалуй.

Ты сервировала чаепитие, как любила – красиво и вкусно. Как было до того, как ты себя совсем забросила.

– Расскажи мне, как он поет. Как профессионал расскажи. Что это было?

– Ты хочешь узнать о его технике звукоизвлечения? – усмехнулся он.

– В том числе, – кивнула ты.

– Понимаешь, в чем штука, – начал Гера неторопливо, грея озябшие руки об горячие бока чашки с чаем, – каждый раз, когда я пытаюсь сделать это для себя как специалист, я невольно ухожу в слух. Одна непрекращающаяся волна, и всё это дышит, меняется, сдвигается, летает… Я могу тебе, конечно, рассказать о сложных ритмических сдвигах, мелизмах, тембровых оттенках. О его немыслимом вибрато полным голосом… Ты слышала его гроул в фальцете, от которого у меня шерсть дыбом на загривке.

– Гроул – это рычание?

– Да, хотя правильнее говорить – граул.

Да-да… Вибрато… гроул… А тебе тогда казалось, что его голос рвал волокна, и от твоего сердца остались одни ошметки…

– Ему ведь от природы дано не так уж много. И то, что он так фантастически звучит, – это целиком и полностью его собственная заслуга! Потому что фальцет – это техника и способ звукоизвлечения, а не голос. И далеко не каждый исполнитель такое умеет. Фальцет – это совершенно другая манера пользоваться голосом, грудной клеткой, позвоночником, легкими, мышцами живота… И звук воспроизводится из таких потаенных утроб нашего организма, о которых в повседневной жизни обычный человек даже не догадывается. Переход грудного голоса в фальцет совершается путем мышечного маневра, но в чем он состоит, так никто еще и не выяснил. Очередная загадка бога. Короче, это каторжный труд. Это – годы титанической работы над собой. Но ты же понимаешь, что дело не просто в технике. Есть еще одна составляющая.

– Какая? – спросила ты в нетерпении.

Гера помолчал, глядя в чашку, и с некоторой заминкой произнес то, что, очевидно, давно сформулировал для себя:

– Личность. Он поет собой. Всем, что ему довелось пережить. Всем, что дано ему богом. Или дьяволом. Или кто там, наверху, на раздаче?