неВойна - стр. 14
Наконец дед встал с постели. Он заметно осунулся, но выглядел по-прежнему брутально. Еще резче проступили следы от ран. Сережа восхищался его телом. Но куда больше – его волей. Он видел, как тяжело ему давались первые движения, первые шаги, даже первые слова. И сам он вместе с ним каждый день боролся с болезнью. Боролся – и победил. И эта общая борьба еще больше сблизила их.
Сергей теперь снова ходил в школу. Близился конец учебного года. Через три дня предстояла важная контрольная.
– Раз такое дело, – сказал ему вечером дед, – сиди-ка ты готовься, сейчас это важнее. По хозяйству я управлюсь.
Сережа засел за учебники. Дед принес из магазина кефир и два пачки любимого Сережкиного печенья – «Юбилейного».
Оценки объявили через неделю. Подойдя к дому, Сережа увидел деда. Он стоял у крыльца, опершись на лопату.
– Дедушка, я не сдал, – Сережа застыл у калитки.
– Как не сдал? – дед повернулся к нему. – Ты же готовился!
Сережа опустил глаза.
– Эх, Серега, Серега… – он подхватил лопату и побрел в огород.
Дед не разговаривал с ним два дня. Для Сережи это было худшим наказанием. Он вспоминал, как молчали в машине родители, когда возвращались с ним накануне первого сентября. Вспоминал, как молчал отец по дороге из школы, перед тем как уехать. Молчание причиняло ему почти физическую боль.
Ночью Сережа не мог заснуть: все думал, как ему заслужить прощение. Он знал, что в этот раз наказание справедливо. Что он подвел – и кого! – деда, который в него так верил.
Через два дня дед вдруг спросил его:
– Помнится, ты говорил, что военным хочешь стать. Не раздумал еще?
– Нет, дедушка, не раздумал.
Сережа не мог поверить, что он прощен.
– А раз так, нечего нос вешать. Не все сразу в жизни получается. На то у тебя и голова, чтобы думать, да на ошибках учиться. Трудного впереди еще много будет. Похлеще твоей контрольной.
– Я, дедушка, эту двойку исправлю. Обязательно.
– Ну-ну… – дед внимательно глядел на внука. – А что это такое – военный, ты представляешь? Думаешь небось, форму надел, автомат взял – и военный?
Сережа недоуменно моргал. И правда, он по-настоящему никогда не задумывался, кто такие военные. Раньше ему просто нравилась военная форма – портупея, лаковые сапоги, блестящие звездочки на погонах. Нравились военные песни. Потом, когда он познакомился с Гришей, его покорила та ловкость, с которой бойцы крутили перевороты на турнике и упражнялись на брусьях. Наконец, занятия с дядей Валерой приоткрыли ему что-то такое, о чем он даже не подозревал. Нет, это были не приемы рукопашного боя или искусство метания ножа. И даже не рассказы о войне, хотя они крепко запали Сереже в душу. Он вдруг понял, что так поразило и так привлекало его и в Грише, и в дяде Валере, и в дедушке. Характер. Какой-то незримый огонь внутри. Стержень. Он вспомнил об отце. У него не было такого стержня. И Сереже стало обидно за него.
– Так вот, Серега, – прервал дед раздумья внука, – военный – это такой человек, который, коли понадобится, жизнь свою готов отдать. Если кто этого не понимает, проку от него – пшик. Как на такого положиться? Испугается он – товарищей своих погубит. А командиру еще сложнее: ему ошибаться нельзя – он чужими жизнями распоряжается. Послать на смерть невелика наука, а вот врага побить и солдат своих сберечь – вот за это почет и уважение.