Невеста Короля Воронов - стр. 7
- Иди, - неприязненно велел Король. – И забудь все, что ты тут видела и о чем мы с тобою говорили. Завтра я буду собираться на смотрины – и видят Духи Воронов, если ты посмеешь хоть слово пискнуть, хоть взглядом, хоть жестом выдать меня, я первой убью тебя, и ты моего падения не увидишь, и позлорадствовать не сможешь!
3. Глава 2. Красавица Изабель и чудовище Анна
Изабель родилась в пятницу, морозным январским утром.
Ее кожа была бела как снег, волосы – темны, как черное дерево, щеки – румяны, как кровь.
- Девочка, - сказала повитуха, любовно обмывая младенца. – Седьмая, мадам. Какая крепкая, славная! Ну, что твой грибочек!
Словом, красивее и здоровее ребенка нельзя было бы и пожелать.
Но едва народившись и закричав, как и положено всем детям всех миров, девочка вдруг смолкла, и роженица, порядком измученная, едва смогла найти в себе силы, чтобы приподняться на локтях и прошептать, задыхаясь:
- Что с моим ребенком?! Что с ним?
Повивальная бабка, испуганно смолкнув, замотала новорожденную в роскошные батистовые пеленки и передала ее на руки матери. Та, только глянув в личико ребенка, закричала от горя и боли, и без сил упала в постель.
Глаза на детском личике были нечеловечески спокойны и пусты, и лицо было неподвижным – словно кукольное. Да и само то, что девочка родилась седьмой, было знаком недобрым; и предчувствия, терзающие мать весь срок, подтвердились.
Она рыдала и проклинала мужа, который настоял на рождении седьмого ребенка, потому что судьба, уготованная ее маленькой дочери, была ужасна – а какая она может быть у человека, чей разум мертв, и души в маленькое тело при рождении не вложили?
Королю в ту зиму шел двенадцатый год; по крайней мере, так утверждали - ведь что можно было сказать наверняка о королевском наследнике, который долгое время жил в заперти, в королевском замке, обучаясь высшим магическим премудростям? Точно можно было сказать лишь то, что из всего выводка старого Короля-Ворона, произведенного на свет в течение последних трехсот лет, он был единственным наследником, который не умер при рождении и не зачах от болезни. Все говорило о том, что королевский род угасает, и страшное число – семь, семь, седьмая, - витало в воздухе. Родить в этот страшный год ребенка? Седьмого? Да еще после шести дочерей?! Леди Ворон так этого не хотела… Но суровый муж настоял.
Новорожденную малютку нарекли поистине королевским именем – Изабель. Королевская невеста Изабель. Росла она на диво ладной, красивой и здоровой – насколько только может быть здоровым несчастное безумное существо. Младенцем никогда не плакала. Ела, когда кормили, и спала, когда клали на бочок. Все остальное время тихо лежала в колыбели, глядя темными вороньими глазами в потолок – о да, Воронья порода и Воронья кровь были сильны в ней!
Немного подрастя, она не научилась говорить; она никогда не смеялась. Ребенком она никогда не плакала – даже если сильно ударится или обожжется о кочергу, когда отец отсылал ее помешать угли в камине.
Девушкой – была прилежна и тиха. Изабэль научилась вышивать и танцевать, как и полагалось каждой знатной даме, но по-прежнему не подавала никаких признаков разума. Она не испытывала привязанности ни к кому – даже к отцу, который берег ее как величайшее сокровище и явно гордился тем, что у него вышло получить у природы этот бесценный дар – Вместилище. О матери, которая отступилась от Изабель почти с самого рождения, и говорить не приходилось. Изабель смотрела на нее ровно так же, как смотрела на стену. Сестры втайне завидовали дивной красоте Изабель. Казалось, природа тоже готовилась к появлению этого необычного ребенка и у каждой из девиц отщипнула немного, чтобы сполна воздать несчастной. У одной из сестер глаза были маленькими и тусклыми, у другой – некрасивый и бледный ротик, у третьей – редкие жесткие волосы. Сестры Изабель терпеть не могли и то и дело старались подстроить ей гадость – сжечь волосы при завивке, слишком сильно раскаляя щипцы, или же вложить в ее руку, завернув в платок, кусок стекла, чтоб она, отирая глаза и рот, изрезала себе все лицо. Но судьба берегла ее словно готовя к какой-то особой миссии, и ничего дурного с ней не случалось.