Невеста для Забытого - стр. 6
Часы в домах были старые, деревянные, с лунными циферблатами и стрелками из обугленного железа. Но и они не шли вперёд: всякий вечер, когда одна из женщин заводила пружину, стрелка, вместо того чтобы двигаться к утру, начинала ползти назад, иногда медленно, иногда рывками, как будто сопротивлялась собственной судьбе. В детстве девочка любила наблюдать за этим парадоксом, пряталась в углу и считала обороты в обратную сторону, как если бы отмеряла не время до рассвета, а шаги к следующей ночи.
Её утро начиналось всегда одинаково: в доме было темно, лампы с синими абажурами едва прогоняли густые тени на потолке, а запах свечного парафина и чуть пригорелого хлеба смешивался с дыханием Йоры, той, кто была ей и матерью, и судьёй, и последней хранительницей забытых снов.
Девочка просыпалась не от звука, а от движения воздуха, в этом доме даже шаги старались не шуметь. Йора уже была на ногах, шаркая босыми ступнями по дощатому полу, разводя в печи слабый огонь, будто пыталась разбудить камень, а не тепло. На столе лежала миска с водой, всегда свежей, прозрачной, с отблеском холодного света у самого дна. Это был не утренний ритуал умывания, а древний обряд: в деревне верили, что пока ты смотришь на воду – тебя ещё можно вспомнить, а значит, ты не исчезнешь.
Девочка тянулась к миске обеими руками, цепляясь за гладкость эмалированной поверхности, и смотрела в своё отражение. Оно было как всегда: чёрные волосы, скулы, тонкая шея, тёмные глаза. Но иногда ей казалось: отражение моргает не в такт ей самой, и тогда сердце сжималось, будто за стеной кто-то подглядывал за ней сквозь тонкую плёнку другого мира.
В эти минуты Йора бросала взгляд из-под бровей, как будто замечала, что за водой прячется нечто, чего нельзя назвать вслух.
– Не задерживай взгляд, – глухо напоминала она, убирая миску. – Вода быстро забывает.
Затем следовал обряд утреннего света – самый странный из всех. В доме не было окон, и стены были закопчены, как кожа старой ведьмы. Каждое утро Йора ставила на стол семь ламп: в три ряда, по неписаному закону. Лампы были разные: одна – с синей слюдой, другая – медная, третья – зелёное стекло, другие из обожжённой глины с резными узорами. Перед тем, как зажечь фитиль, Йора проводила пальцами по стеклу, шепча короткие слова на языке, которого девочка не знала, но от которых всегда веяло тревогой.
Когда все лампы начинали светиться, в доме становилось чуть теплее, не из-за света, а из-за ритуала, который разгонял тьму только внутри. Йора стучала по столу пальцами, отбивая ритм, похожий на сердцебиение, и девочка знала: пока этот ритм звучит, никто не исчезнет.
Потом они ели – скудно, молча, по установленному порядку: хлеб, сваренный на воде из последнего колодца, кусок солёной рыбы, луковая похлёбка. Еду полагалось жевать медленно, без разговоров. Если кто-то заговаривал, Йора поднимала бровь, и тишина возвращалась в комнату быстрее, чем тень от огня.
Девочка знала: в других деревнях люди просыпаются с песней, или хотя бы с молитвой, здесь же каждое утро было как отблеск чёрного льда, гладкий и холодный.
Когда заканчивался завтрак, начинался новый ритуал – «проверка ламп». Каждый ребёнок должен был обойти свой дом и убедиться, что все лампы горят, что ни одна не погасла. Если же какая-то лампа тускнела – надо было сразу поставить перед ней блюдце с молоком, иначе, говорили, её свет унесёт в себя чьё-то имя.