Невеста для Хана - стр. 28
Неожиданно Хан вдруг взял меня под руку и развернул к себе, внимательно посмотрел мне в глаза, и в его зрачках промелькнуло какое-то недоумение и даже раздражение.
– Смирись. Просто смирись, иначе сломаю. Я хочу – ты радостно даешь. Это все.
Можно подумать, я сопротивляюсь, или он хочет, чтоб я ему улыбалась и изображала страсть? Не дождется. Мне страшно и больно. И если он хочет трахать меня… пусть трахает, как есть. Пусть видит, как мне плохо с ним. Если это имеет хоть какое-то значение для этого животного.
– Таблетки сегодня получишь. В тебя кончать буду.
И вдруг обхватил мое лицо ладонью и приподнял, разглядывая шею. Никаких изменений во взгляде, скорее, задумчивость. Как будто увидел поцарапанную полированную поверхность. Тронул, и я вздрогнула от боли.
Хан тут же отпустил мою шею и вышел из ванной. У меня еще не было сил идти или двигаться. Болел низ живота и ноги. Его член я словно ещё ощущала у себя внутри. Протянула руку, открутила кран, набрала в ладонь холодной воды и приложила к промежности — жжение стало стихать.
Когда почувствовала, что могу двигаться, забралась в ванну и вымылась, замоталась в полотенце и чуть неуверенной походкой вышла в комнату. Захотелось громко закричать… но я не смогла, только со слезами осмотреться по сторонам и зайтись от безысходности.
Дверь осторожно открылась, и в комнату вошла молодая женщина. Тоже из обслуги, в длинном черном платье чуть ниже колен, с покрытой головой. У нее было миловидное лицо и походка с короткими, едва слышными шагами. Она принесла платье, две коробки и какую-то баночку. Поставила ее на стол, а потом положила платье из голубого трикотажа на постель, рядом с ним поставила обувь и нижнее белье.
Потом повернулась и подошла ко мне, держа в руках баночку. Я отшатнулась, когда она слишком приблизилась.
– Твой синяки… Хозяин сказаль мазать, переодеться и завтракать.
– Нет.
Качнула головой. Никаких завтракать. При мысли о еде начало тошнить и скрутило желудок.
– Хозяин сказаль.
– Не хочу завтракать. Уходите.
– Хозяин злиться. Очень-очень злиться. Нельзя не хочу.
Подошла и заглянула мне в глаза, протянула руку, а я отпрянула еще дальше.
– Намазать синяк и не будет вечером. Я помогать Ангаахай*1 одеться.
– Пусть злится. Я не хочу есть. Я не голодная.
Легла на постель и отвернулась к стене, чтобы не видеть ее.
– Если Ангаахай все делать, как сказаль господин, все будет хорошо. Надо быть покорная Ангаахай и покладистая, надо угождать, и будет Ангаахай целая и довольная.
– Ангаахай? – не оборачиваясь спросила я.
– Ангаахай…так назвать Хан.
И меня вдруг прорвало, я вскочила с постели и отшвырнула платье, выбила из ее рук мазь.
– Я не Ангаахай! Я Вера! Верааааа! Не надо мне давать собачьи клички. Я Верааа. Я — человек. Это мое имя! Меня мама так назвала! Вера! Вы знаете, что означает это слово! Оно мне сейчас дорого!
Зарыдала и сползла на ковер, свернулась клубком, заходясь от слез. Ощутила, как мягкие руки женщины легли мне на голову и тихонько гладят.
– Только смириться. Иначе умрет Ангаахай. Жить надо… Хан – это хорошо.
– Это ужасноооо… божеее… как же это ужасно… – рыдала я, а она все гладила и гладила, примостила мою голову к себе на колени и гладила. Потом все же намазала мне шею и, пока мазала, тихо приговаривала: