Невероятное рядом. Сборник поэзии и прозы с мистическим сюжетом - стр. 22

– А что за история с вороном? Это про эту потаскуху-Алису? Чай та еще Жар-птица.

– Ну нужно. О покойниках или хорошо или никак.

– Что? Если б же она не прыгала в койку к соседу, только муж за порог.

– Нина…

– Курва она…

– Нина!

– Пашко. Не затыкай мне рот. Все из-за ней. Сейчас бы, сама жива была и Алес был бы здесь…

– Нина! Он мог себя сдержать в руках. Неверная жена это, конечно… – дед, не зная, что сказать, проглотил конец фразы – …никто не заставлял его убивать.

– Нет. Его заставили. Ревность заставила. Я что ль вас мужиков не знаю…

– Нина, если ты не прекратишь, то накличешь беду.

– А куда еще беду кличать? Ни города, и чем же Даню теперь кормить? – всхлипывая, начала Нина.

Дед Пашко не знал звука хуже, чем звук голоса, ломающегося перед плачем. Нина заплакала беззвучно, потом, сквозь всхлипы начала:

– Беду накличать. Хаха. Медведь. Медведь. Медведь да приди же ты, убей всех нас, чай легше будет, чем жить вот так… медведь… – с безумной настойчивостью, старая женщина повторяла слово.

– Нина прекрати! Я все сделаю, не пропадем, поверь же! – Дед Пашко испуганно стиснул бабку, а та уже громко рыдая обняла его крепко в ответ.

Пожилая пара присела в прихожей на скамью. С полчаса они вглядываясь в беззвучную темень за окном. Потом бабка Нина сдалась и пошла спать. А дед Пашко снял со стены старое ружье, молча сидел и стал прокручивать в голове всю свою несчастливую жизнь, разглядывая оружие.

Так, в сидячем положении, дед заснул. Спал, однако, он недолго. Его разбудил хруст снега за окном. Дед прильнул к окну, но сквозь слюдяное стекло ничего не разглядел. Принялся обоими рукавами рубахи судорожно протирать окно. Из темноты на него смотрели два глаза. Свет окна отражался от зрачков и два зеленых ровных круга зависли в черноте.

Дед быстро накинул на себя растрепанную фуфайку, натянул прохудившуюся шапку ушанку, прохромал в сени и открыл дверь. Теплый, желтый свет пролился из теплого дома на сугробы, которые во тьме ночной лежали иссиня-белой гладью с блестками. Теплый воздух паром валил из дверного проема, покуда дед напрягая свои чувства, смотрел по сторонам.

На пятно света вышел медведь огромных размеров, в пасти держа окровавленную тушу оленя. Дед испуганно отпрыгнул, взвел ружье. Медведь фыркнул и проводил взглядом тушу, что, пролетев чуть меньше сажени, пробурила своей тяжестью ямку в сугробе. Потом замер, словно выжидая, что ему скажет человек.

Деда пробрал едва различимый озноб. Непонимающими глазами он переводил взгляд с оленя на гигантского медведя. Дед Пашко нервно пожевал губами, щелкнул предохранителем – медведь подался чуть-чуть назад, оскалился. Дед быстрым движением опустил ружье отвернулся и сплюнул.

– Уходи, добром прошу. – Старец попытался придать голосу убедительности.

Медведь прекратил скалиться, но не сдвинулся с места.

– Уходи, кому говорю. Твой дом – дед махнул дулом в сторону – там.

Мороз прекратил обращать на себя внимание старца, и даже влажная от слез Нины рубашка, льдом прилипшая к телу, не волновала его. Из правого глаза деда пустилась слеза и тут же превратилась в льдинку. Дрожащим голосом дед Пашко, будто сам себе не веря продолжил.

– Чего ты пришел? Нет тут твого сына.

Медведь жалобно ухнул и махнул мордой. Сердце старца сжалось – то отцовская любовь нахлынула. Медведь все не уходил.