Неупокоенные - стр. 11
Люба вскоре перебралась в город, а на выходные приехала как-то, решила в магазин зайти. Перед магазином старушка сидит, семечками торгует. Крупные семечки, одна к одной. И так ей захотелось тех семянок, что купила Люба стаканчик, не удержалась. Из магазина вышла – нет старушки, распродала, видно, товар.
Пошла Люба домой. Вечерело, дождик накрапывал. Через поселок речушка протекала, не речушка даже, так, ручей. И мостик был перекинут. Пошла Любаша по мостику. Идет – и слышатся ей шаги за спиной. Странно как, думается девушке: улица пустая, не мог никто незаметно позади очутиться. Мог или не мог, а только слышит она, догоняет ее кто-то, прямо в спину дышит, а шаги тяжелые, топочут! Хотела Люба оглянуться, но вспомнила: нельзя оборачиваться, если чудится, что идут за тобой по мосту. Нечистый это.
Совладала с собой, не обернулась. Добежала до дому, заперлась на все замки, трясется от страха. Есть-пить Люба не могла от волнения, только семечек погрызла. Все, весь пакетик. Уж так ей тех семечек хотелось, сил нет.
Только на пользу семечки не пошли. Стала Люба худеть, бледнеть и чахнуть. Начнет есть – давится, любая еда горькой кажется, комом поперек горла встает. Во рту постоянно привкус земли, как ни полощи, зубы чистить бесполезно. Шаги за спиной теперь ей слышались постоянно, а еще и на шее будто удавка затягивалась, дышать не давала. Порча в тех семечках была, вот оно как.
– Умерла Люба? – спросила у бабушки маленькая я.
– Нет, осталась жить. Только они с Раисой, которая по ее вине пострадала, вроде как местами поменялись. Чем хуже было Любе, тем Раисе становилось лучше. В итоге Раиса совсем оправилась, уехала из этих мест навсегда вместе с матерью. А Любаша… Ты ж видела Любашу-то, дурочку местную!
Я видела. Но лишь теперь все-все поняла, что тогда случилось.
Поняла, какой силой обладала любимая бабушка. Одно мне непонятно было: откуда бралась людская злость? Они к ней за помощью обращались: кого вылечить, кому потерянную вещь найти, кого от пьянки отворотить, кого в семью вернуть. Советовались, бегали тайком, а все равно ненавидели. Оттого и со мной детям своим запрещали общаться.
Вспомнилось, как бабушка грустно сказала однажды, что большинство людей по натуре неблагодарные и трусоватые. Что с них взять? Такие уж они есть. Слабые. Сейчас-то мне ясно, что бабушка имела в виду.
Да, люди именно таковы. Но я другая. Не слабая, как оказалось.
Всю мою хандру, неуверенность в завтрашнем дне, растерянность перед будущим, обиду и горечь как ветром сдуло. Теперь я знала, что дальнейшая жизнь будет крайне интересной и увлекательной.
Пожалуй, и супругу своему бывшему я тоже скучать не дам. А то больно уж он хорошо устроился. Улыбнувшись, я стала выкладывать тетради из сундука.
…Через пять дней я собралась уезжать из городка домой. В сумке моей лежали записи бабушки, необходимо сделать копии. Стоит позаботиться о сохранности всего, что она мне оставила. И еще много чего я забрала, что должно пригодиться. По крайней мере, на первое время, а позже пополню запасы.
Теперь я точно знала, что это богатство бабушка оставила именно мне, не моей маме. Она была уверена: я обнаружу записи и все прочее, научусь использовать. И вспомню ее истории, и пойму их, переосмыслив заново, и приму свое предназначение. Я уже учусь, многое узнала и, конечно, приняла.