Неудачница: перезагрузка - стр. 63
Брожу по комнате, разглядывая интерьер, фотографии счастливых лиц на стенах, плюшевого медведя в половину моего роста, сидящего на полу… и до меня, наконец, доходит: его забота. Вот что меня беспокоит. Даже не так… она мне настолько нравится, что мне страшно: никто так не заботился обо мне уже долгое время. Когда-то в детстве папа пытался проявлять родительскую любовь, но она ограничивалась покупкой необходимых для учебы вещей или направлением меня в летний лагерь несколько раз за все школьные годы… Мой парень в университете тоже не отличался заботливостью, его всегда интересовало только его собственное «надо». Я была скорее милым дополнением к его насыщенной учёбой и ночной работой в клубе за барной стойкой, жизни. Глеб… Глеб скорее заботился о своём имидже, когда «одаривал» меня своей картой, направляя в бутики одежды… и я никак не могла вспомнить – волновало ли его моё состояние… хоть раз за два, с небольшим, месяца нашего знакомства? Бесов… Бесову нравилось получать мою заботу, потому он проявлял внимание ко мне – теперь это было совершенно очевидно… я даже не уверена в том, насколько нравилась ему, как девушка… нет, он мне сказал совершенно прямо - что хотел бы вернуть то время, когда мы не знали правды друг о друге. Тогда он был потерян и одинок. Он закрылся от мира своей угрюмостью и с головой ушёл в творчество. Он не ждал ни от кого тепла и неожиданно получил его от совершенно незнакомой девушки, случайно ворвавшейся в его жизнь…
Я улыбаюсь, стоя посреди комнаты.
Мне грустно и легко, одновременно. Никто из них никогда не спрашивал меня о том, как я себя чувствую. Чего я хочу? Чего я боюсь… Никто из них не хотел знать обо мне больше, чем я сама о себе говорила. Никто из них не хотел узнавать меня. Ладно, признаю: Глеб проявил желание осведомиться о моих планах на жизнь – но тут же разнёс все мои мечты в пух и прах, не стараясь сделать это мягко или деликатно.
А Макс… Макс просто проявляет свою заботу. И делает это так ненавязчиво, словно это абсолютно нормально для него. Словно это абсолютно нормально для всех.
Почему, думая об этом, мне хочется плакать?..
- Тук-тук, - произносит блондин, приоткрывая дверь.
Поворачиваюсь к нему и вижу целую стопку одежды в одной руке и несколько «бананок» и домашних плюшевых сапожек – на выбор, – во второй...
- Это всё мне? – с улыбкой смотрю на две эти горки, что тут же перемещаются на кровать, в то время, как мужчина, руки которого освободились, вновь отходит к двери.
- На выбор, - отвечает он, - переодевайся и спускайся на кухню, если хочешь чего-нибудь перекусить.
- Да, я бы, пожалуй, перекусила, - соглашаюсь, осознавая, что улыбка не сходит с моих губ.
Рядом с блондином я перестаю думать о том, чего хочу и что мне нужно – мужчина буквально опережает мои желания. Даже жаль, что он – друг Глеба.
Надеюсь, когда я уйду из фирмы, мы не перестанем общаться…
- Тогда жду тебя внизу, - говорит Макс и выходит из комнаты, прикрывая дверь.
Первым делом осматриваю горку одежды: флисовые пижамные штанишки, футболки и мягкие теплые свитера на молнии или без – здесь был выбор на любой вкус, но все вещи были с такими забавными рисунками, что я вновь почувствовала, как на губах сама собой растягивается улыбка. Выбрав из стопки штанишки с Сантой в санях и свитер с двумя мультяшными зайками, держащимися за морковку, а из горки обуви - милые домашние сапожки, я быстро переоделась и вышла в коридор. По-видимому, все эти вещи принадлежали младшей сестрёнке Макса, и я всерьёз задумалась над отношениями родителей к ребёнку в этой семье: судя по одежде и оформлению комнаты, младшая представительница Вознесенских – совершенно точно папина дочка. Её однозначно любят и балуют, но при этом спокойно отпускают учиться за границу. А это говорит о доверии внутри семьи.