Несостоявшийся рассвет. Повесть - стр. 46
Потекли школьные дни. Новая учительница понравилась всему классу. Как потом мы узнали, она жила одна и не имела собственных детей. Поэтому её отношение к нам больше напоминало отношение матери. На её уроках можно было свободно повернуться назад, пошептаться с соседом по парте и даже лишний раз попроситься сходить в туалет. Последнее для меня было важно, поскольку я был очень стеснительным и старался терпеть до конца урока.
Иногда, Ольга Ивановна приглашала нас к себе домой, поила чаем с конфетами, а том усаживала за большой круглый стол и играла с нами в лото. Отличники и хорошисты ходили у неё в любимчиках, в число которых попал и я. Но это никак не отражалось на остальных. Словно добрая мать, она лишь ставила нас в пример непослушным и ленивым ученикам, но никогда и никого из них не унижала. Я вообще не помню, чтобы Ольга Ивановна кричала на кого-либо из нас. Наоборот, самым большим наказанием было её молчание или нежелание разговаривать с провинившимся учеником.
Поэтому мы, словно галчата, смотрели ей в рот и ждали, на кого она обратит своё учительское внимание, дожидаясь от неё очередной похвалы. Она же хвалила с удовольствием, радуясь за нас, как за собственных детей. А кто из детей не любит, чтобы его хвалили за хороший поступок или оценку? Честолюбивый и старающийся быть впереди всех, я словно приобретал крылья после её похвал и старался учиться ещё прилежнее.
К этому времени я увлёкся чтением книг. Конечно, по началу, это были сказки, и их чтение стало моим вторым увлечением после шахматной игры. Единственным человеком, которому это не понравилось, был отчим. Завидев меня с книжкой в руке, которую я обычно читал лёжа на диване, он не упускал случая прокомментировать увиденное им матери:
– Смотри: наш «мулла» зачитался. Нет, чтобы воды принести в дом! – с упрёком говорил он ей.
Мать обычно отмалчивалась, не обращая на его слова внимания. Но отчим не отставал, дёргал меня за ногу и, как бы шутливо, кричал:
– Эй, «мулла»! Совсем зачитался… Иди воды, хоть, принеси!
Тогда мать не выдерживала и говорила:
– Отстань от ребёнка. Пусть читает. Затем брала ведро и приносила воду.
– Так, Лидка, ты его совсем избалуешь или он муллой станет, – полушутя-полусерьёзно укорял мать отчим.
В то время я не понимал значение слова «мулла», но, по словам отчима, выходило, что это никчемный и ленивый человек. Но я себя таковым не считал. Придя со школы, я заправлял не только свою, но и их огромную кровать, протирал полы и мыл под рукомойником оставшуюся от завтрака посуду. Вначале я это делал по просьбе матери, которая уходила на работу в пять часов утра. Иногда – сам. И тогда она, обрадованная проявлением у меня самостоятельности, не переставала меня нахваливать. Это подстёгивало желание угодить ей, и, постепенно, уборка комнаты стала для меня приятным и привычным делом.
Причина же упрёков со стороны отчима, которого я упорно не хотел называть папой, мне стали понятны с годами. Не получив достаточного образования, он завидовал моим успехам в учёбе. А чтение книжек, которое в глухой Сибири было, практически, никчемным занятием, по сравнению с ведением домашнего хозяйства, там, действительно, рассматривалось забитыми и тёмными людьми, как непонятное для них чтение сур муллой.