Несостоявшийся рассвет. Повесть - стр. 44
Он лил два дня, почти не переставая. Когда мы снова выбрались поиграть в богатырей, то увидели, что порубленные сорняки и, особенно, репейник, снова подняли головы, нагло поглядывая на нас набухающими бутонами, оставшимися на сломленных стеблях.
Дни каникул пролетали быстро. Вот уже подкрался август, и хотя трава оставалась зелёной, в кронах деревьев то там, то здесь появились пожелтевшие листочки, которые незаметно оказывались на земле после сильного ветра или дождя. Они напоминали о том, что не за горами осень и скоро начнутся занятия в школе.
В один из таких дней августа я, Витька и Володька решили сходить к аэродрому, рядом с которым располагалась «гора Бикет». Так местные жители прозвали большой холм, находящийся рядом с лётным полем. Взобравшись на покрытую травой высоту, мы обнаружили на её верху воронку от снаряда, превратившуюся с годами в неглубокое и заросшее густой травой овальное углубление.
С холма просматривался весь аэродром, с которого шумно взлетали или садились на него небольшие самолёты, прозванные в народе «кукурузниками». Задрав головы, мы стали наблюдать за их полётами.
– Кукурузники невысоко летают, – прокомментировал очередной полёт Витька. – Если что, можно легко спланировать на землю. Другое дело – реактивный самолет, – продолжал он демонстрировать свои познания в авиации, – на нём так легко не спланируешь, и нужен обязательно парашют.
– Интересно, – подхватил я, – а у лётчиков этих кукурузников имеются парашюты?
– Не знаю, – честно признался Витька.
– А зачем им парашюты?! – воскликнул Вовка. – Смотри, как они низко летают.
– Дурак! Это мы сидим на высоте, и нам кажется, что они низко летают, – возразил я.
– Значит и у них должны быть парашюты, – сделал вывод Витька.
– Эх! Полетать бы самому на таком самолете, – мечтательно сказал Вовка. Он заложил руки за голову и растянулся на траве.
– Ишь, чего захотел, Витька! – рассмеялся я, кивая тому на Вовку, и сам же ответил мечтателю: – Для этого сначала надо научиться летать.
– Папа учил меня ездить на студебекере. Он прямо посадил меня к себе на колени и говорит: «Держи баранку». Целых три километра я сам рулил, – с гордостью возразил наш младший друг.
– Это какой папа? Тот, что с весны у вас живёт? – стал уточнять Витька.
– Да.
– Хороший, небось, папа, – полюбопытствовал я.
– Как трезвый – хороший, а как напьётся – начинает гонять мать и кричать: «Ты что тут, бл…, без меня делала?!» И мне иногда достаётся, если не успею на улицу выбежать.
Я и Витька замолчали, жалея безобидного Вовку, который и драться-то не умел.
– А знаете что, ребята? Скорее всего, здесь шёл бой, – сказал я, желая поменять тему разговора, которая была знакома мне ещё с Евгащино. Мы подскочили и подошли к заросшей воронке. Я лег в неё и высоко поднял голову. – Здесь было укрепление «наших». Это углубление не от бомбы! Смотрите, как хорошо просматривается всё вокруг! – и, как бы нажав гашетку, изобразил голосом выстрелы пулемета:
– Тра-та-та-та-та, тра-та-та-та-та…
Друзьям моё предположение пришлась по вкусу, и они стали бросать комки земли вниз по склону холма, изображая летящие во фрицев гранаты. Атака немцев скоро захлебнулась, но они ещё оставались на высоте, поблескивая касками и изредка отвечая огнем.