Нескучный киносад (сборник) - стр. 14
– А мне Микола рассказал.
– То есть у тебя с Миколой?..
– Да, – сказала Гюльнара. – У меня с Миколой то же, что у тебя с Вахтангом. Катя, что с тобой?
– Ничего… – отвернувшись и утирая слезы, сказала Катя.
И той же ночью решилась наконец на самый отчаянный поступок за все время своего пребывания в училище. В час ночи, домыв полы в тренажерном зале, она, крадучись, словно кто-то мог увидеть ее в совершенно пустом учебном корпусе, подошла к тренажеру самолета Як-18… потом к тренажеру Ан-24… потом – к Ту-134… Но на Ту-134 духу у нее не хватило, и она вернулась к тренажеру Ан-24, поднялась к нему по короткой металлической лесенке, на верхней площадке включила несколько тумблеров на щите управления и решительно шагнула в пилотскую кабину. Большая, в натуральную величину кабина самолета была нафарширована приборами. Слева и справа стояли кресла для бортинженера и штурмана-радиста. А впереди – кресла командира самолета и второго пилота. Приборная панель, плексигласовые окна…
Словно во сне, Катя сомнамбулой пробралась на командирское место, села, нащупала рукой рукоятку управления креслом, отжала ее, выкатила это кресло вперед до отказа и возложила левую руку на штурвал, а вторую на РУДы (рычаги управления двигателями). Прислушалась, но грохот собственного сердца заглушал все остальные звуки. Катя медленно протянула руку к одному тумблеру, к другому и последовательно включила все бортовые системы. Загорелись приборы, заметались стрелки, взревели двигатели, и за окнами кабины включилась видеопанорама, имитирующая цепочку огней на ВПП и ночной аэродром.
Катя сползла по креслу чуть ниже, двумя ногами дотянулась до педалей тормозов, а правой рукой нажала на РУДы. В ответ послышался рев двигателей, набирающих обороты.
Затаив дыхание, Катя убрала ноги с тормозов и увидела, как впереди, за окнами кабины сорвалась под ней освещенная боковыми огнями ВПП и стремительно полетела под нос самолета. Схватив двумя руками штурвал, Катя собралась взлетать, но тут…
Резко зажегся свет во всем тренажерном корпусе.
Катя испуганно замерла и вжалась в кресло.
В распахнутой двери тренажерного зала мужские ботинки споткнулись о Катино ведро с водой, ведро опрокинулось, вода разлилась по полу. Мужской голос выругался и спросил:
– Блин! Что тут происходит?
Разбрызгивая воду ботинками, ректор направился к тренажеру Ан-24.
– Я спрашиваю: кто включил тренажер?
И, поднявшись по лестнице на тренажер, он увидел Катю. Она сидела в командирском кресле ни жива ни мертва.
– Та-ак… – сказал он. – Осина… Ну? Что с тобой сделать?
Катя закрыла глаза:
– Бейте…
Ректор молчал. Перед ним была сжавшаяся, как птаха, девчонка с закрытыми глазами и дрожащими губками.
Трудно сказать, о чем подумал ректор в этот момент. Возможно, в нем мужчина боролся с генералом-администратором. Но победил последний.
– Дура! – сказал он и, резко повернувшись, ушел.
И было тридцатое июня, выпускной день и вечер. С самого утра – громкая музыка, цветные шары, шум возбужденных голосов. Все училище построено в каре, с трибуны ректор поздравлял выпускников:
– …И хотя пилотами вы стали не в самый удачный для нашей авиации час, небо все равно одно – такое же, как было над Советским Союзом, а теперь над СНГ, Кавказом и даже над Африкой. И я уверен, что это небо будет за вами!