Нескучный киносад (сборник) - стр. 13

Микола плавно отпустил тормозные педали.

Самолет тронулся и побежал по взлетной полосе.

Глядя на ВПП, оба – и Микола, и Вахтанг – затаили дыхание. Полоса улетала под винт и обтекатель кабины всё быстрей и быстрей… Уже виден ее конец… Еще чуть-чуть, и она кончится…

– Давай! – закричал сзади Вахтанг. – Тонгаж восемь градусов! Давай!!!

Микола потянул штурвал на себя.

Закрылки тут же изменили положение, колесо переднего шасси оторвалось от земли и – буквально на последних метрах полосы – самолет резко взмыл вверх!

Несказанный кайф полета тут же опьянил и Вахтанга, и Миколу – их машина, качая крыльями, летела к облакам, к солнцу! Хохоча, оба восторженно закрутили головами по сторонам, забыв о земле и ощущая себя полными хозяевами неба, воздуха, самолета.

Голос «Жана Рено» вернул их если не на землю, то к реальности.

– Сорок второй! – прозвучало в наушниках. – Разворот на сорок градусов и облет аэродрома! Повторяю…

– Сорок четвертый, – доложил Микола, – вас понял, есть разворот! – И повернул штурвал на разворот.

– Давай «бочку»! – возбужденно крикнул ему Вахтанг. – Сделаем «бочку»! Давай! – И с силой дожал штурвал так, что самолет перевернулся вверх шасси.

Внизу, на летном поле, все замерли, глядя на этот трюк.

А в кабине Як-18 Микола и Вахтанг повисли на ремнях вниз головой. И теперь ни тот, ни другой не доставали ногами до педалей.

– Блин! – в панике закричал Микола. – А как выйти из «бочки»? Я не знаю…

– Я… я тоже… – растерялся Вахтанг.

Як-18 летел вверх шасси. В кабинах, болтая ногами, оба пилота продолжали бессильно висеть на ремнях.

Среди наблюдателей на земле больше всех переживали Марина и Гюльнара – вцепившись в друг друга, они не отрывали глаз от сорок второго Яка.

Но тут рядом с ним оказался самолет с бортовым номером 44.

Глядя на паникующих Миколу и Вахтанга, «Жан Рено» сказал в микрофон:

– Сорок второй! Без паники! Энергичней штурвал по ходу вращения самолета! Выполняйте!

Факт номер четыре. По понедельникам, средам и субботам единственная в общежитии душевая была с шести до восьми вечера отдана девушкам. И здесь, во время водных процедур, ими были сделаны следующие уточнения относительно одного из курсантов-старшекурсников.

– Как вы думаете, почему он такой вредный? – стоя под душем и вроде бы вскользь спросила Катя.

– Кто? – переспросила Марина.

– Ну, кто! Егор, конечно…

– Он не вредный, он злой, – заметила Гюльнара.

– То есть? – замерла Катя.

Гюльнара ошпарила лавку горячей водой, потом улеглась на ней и сообщила:

– Значит, так. Твой Егор первый раз поступал сюда семь лет назад. Но по конкурсу не прошел, ушел в армию. А тут у него невеста осталась, он ее любил без памяти, и она клялась ждать его до дембеля. В армии он попал в десантуру, прошел три месяца лагерей и с первым десантом прыгал на Багдад. Два месяца воевал там с душманами, получил осколочное в легкое, и вместе с другими ранеными его спецрейсом привезли сюда, в госпиталь. И тут, когда их, раненых, везли с аэродрома мимо парка имени Космонавтов, он увидел дискотеку, а на дискотеке – свою невесту. Она ему за полгода ни одного письма не прислала, а вместо этого зажигала тут на дискотеке. Ну, и не только. Свербело у нее… С тех пор он всех женщин ненавидит вусмерть. Понятно?

– А ты это откуда знаешь? – поинтересовалась Марина.