Непримиримые 4 - стр. 70
– Я бы не позволила, – смутно различаю свой голос.
– Позволила, – насмешливо категоричен Игнат. – И получала бы такое удовольствие, которого ни с кем не испытаешь. Никогда! Так что помни об этом, когда будешь ложиться под другого.
– Я не такая…
– Уверена? – с непонятной злостью и толикой сомнения.
– Да!
– В этом себя и других убеждай, а я-то знаю, какая ты… со мной… подо мной.
Без единого прикосновения, только похабщиной на интимной частоте, Селивёрстов безапелляционно доказывает, что знает моё тело и мои непристойные мысли даже лучше меня! А что ужасней, не скрывает гнусного мнения о моей распущенности в момент близости с ним!
– Жаль без нежности… – голос мой, и в то же время нет. Глухой, чуть слышный, дрожащий.
– Ей я тебя в следующий раз доконаю, – многообещающе развратно. – Ну что, милая, – его голос под стать моему – неровный, охриплый, разгорячённый, – думала, только ты умеешь заставлять кипеть от возбуждения? Как там в трусиках?.. Хоть выжимай?.. Мда, тампон был бы как нельзя кстати, – продолжает глумиться сволочь за спиной. – А ты попроси, и пока толпа занята трепом, я тебя за пару фрикций пальцами доведу до разрядки, уверен, ты уже на грани… Ну а если взмолишься, -сглатывает натужно, подавляя собственные страсти и желания, – то плюну на всех, и членом. Иришка-а-а-а, – мурчит едва слышно, каким-то крышесносным тембром. – Пф, – жаркое дуновение долетает до оголенной спины.
Ожившие мурашки мутируют в неизвестный природе подвид остро чувствительных насекомых, обитающих на коже человека. Крупных, щекотливых, озабоченных тварей, с повышенной степенью подлости и склонностью к гнусному предательству. Дружной толпой несутся по позвоночнику, ныряя в интимную зону. По телу мелкий расщепительный разряд прогуливается – укол в голову, грудь, живот, ноги – их подкашивает. Судорожно хватаюсь за столешницу и сдавленно всхлипываю, с омерзением понимая, только что испытала микро-оргазм лишь от голосовых вибраций соседа и его дыхания.
Мне так плохо становится, что едва слёзы не пускаю. Неясным сознанием и мутным взглядом обвожу помещение, к своему счастью отметив, что на нас с Игнатом никто не смотрит.
– Пошёл, – через не могу открываю рот, – к чёрту! – грубо, зато решительно и плевать, что сквозь зубы.
– Ай-яй-яй, какая упрямая, – посмеивается Игнат. – Значит, …херу тебя вылизать придётся. Или киргизу? – надсадное горячее дыхание раздаётся непростительно близко на затылке, но переступить грань Селивёрстов себе всё же не позволяет, хотя до последнего не верю в его порядочность. Даже вздрагиваю, когда мужская рука мелькает рядом, распахивая мини-холодильник.
Эти чёртовы длинные пальцы… Их движение… Почему они мне кажутся самой эротикой? Голой, обнажённой эротикой, способной довести до пика нирваны!!! Точно в замедленной съёмке смотрю, как они обхватывают маленькую бутылку с водой. Выдёргивают с полки… И рука исчезает.
Как же теперь мерзко-то внутри! В голове набат.
Хочу его руки на себе… а пальцы в себе, аж до хриплого крика, до тугого стона. Хочу его!!!
– Я теперь тебя буду изводить при каждом возможном случае. Игры затеяла? Тебе не тягаться со мной в этом. Мелкая больно, да неопытная… Толпиться в кучке воздыхателей не собираюсь, и не надейся, я в сторонке погуляю. Но я жалостлив, только попроси, и утолю твой голод!