Непримиримые 4 - стр. 51

– Я запрусь! – нервный кивок.

– Может, всё-таки подождать? – уточняет Шумахер.

– Нет. Вход и выход найду.

– Ир?..

– Я бегаю хорошо…

Красноречивый взгляд на мои ноги, многоговорящий стопор на каблуках.

– Сброшу, как змея вторую кожу, – заверяю категорично.

– С этим осторожно, – парень продолжает меня насиловать глазами, только теперь медленно поднимаясь по телу. – Твоё платье слишком для этого подходит, а моя фантазия…

– Шум, – пощёлкивая пальцами, привлекаю внимание, – если не столкнёмся в коридоре, ждать не надо – в зале встретимся! И не смей меня пасти! – грожу мирно, но основательно, прикинув, каково на самом деле больное воображение у парня, раз уж сам об этого говорит.

Родион мрачнеет, лицо черствеет.

– Как скажешь, – холодно.

– Отлично, – киваю воодушевлённо. Даю отмашку и, стуча каблуками, – вернее, проклиная жуткие туфли, от которых у меня дико болят ноги, – спешу по узкому коридору дальше.

Ура! Следующей оказывается заветная цель с табличкой «треугольник острым углом вверх и WС».

Правда, уже у самой двери чуть не становлюсь жертвой этой самой двери – её так резко отворяет выпадающая из помещения девушка, что едва успеваю отшатнуться.

– Хули ты тут трёшься? – изрыгает беспардонную реплику сильно хмельная, растрёпанная, с растёкшейся по лицу тушью девица и, не дожидаясь ответа, – он её вряд ли волнует, – шатаясь от стенки до стенки, идёт прочь, к залу.

Кх, кх, проводив барышню взглядом, осторожно захожу в уборную.

Довольно просторно, чисто и светло, если учесть, в каком необустроенном районе города находимся, и уж тем более в нежилом здании. Пара девушек крутится возле зеркала, что-то жарко обсуждая и похихикивая, но на интимной частоте. Ещё одна с надменным видом выходит из центральной кабинки, оставляя дверцу распахнутой, и занимает крайний к выходу умывальник.

Чёрт! Тишина и уединение мне сегодня не грозят!

Расстроенно плетусь в дальнюю кабинку. Пока вожусь, – всё же выпила много жидкости, – посторонние звуки стихают и, когда выхожу, радуюсь наставшему покою.

Клатч на столешницу, куртку на петлю, благо она тоже предусмотрена. Отрываю пару кусков салфеток для рук и бросаю на пол. Наплевав, как это будет смотреться со стороны, разуваюсь и с наслаждением мурчу:

– М-м-м, – спина, ноги… мой скелет устал, даже косточки благодарно похрустывают от того, как выгибаюсь. А в ступнях блаженный холод от кафельной плитки.

Так погружаюсь в экстаз от ощущений свободы без боли, что реагирую только на щелчок замка.

– Селивёрстов, – смахивает на невменяемый ик, – это женский туалет!

Да! Я – сама очевидность. Но, во-первых, шок, во-вторых, испуг, в-третьих… может, правда дверью ошибся?

– Ты одна? – злой взгляд, в глазах свирепствует непогода.

Вопрос тупейший, отзываюсь после небольшой заминки:

– Нет… – сердце выписывает невообразимые фигуры, до боли прыгая в груди.

Теперь недоумённый взгляд Селивёрстова пробегается по уборной, пустующим кабинкам и возвращается ко мне.

– Я имела в виду себя и тебя, – поясняю для непонятливых. – И ты, кстати, тут лишний, – беру себя в руки и с напускным равнодушием включаю кран.

– Нарика куда дела?

– Кого? – то ли на ухо туга, то ли Селивёрстов сегодня решил меня убить шоком.

– Хера, говорю, куда дела? – цедит сквозь зубы.

– Если ты про Родиона, – лёгкая заминка, – то он в мужском, куда и стремился, и в отличие от тебя, не промахнулся.