Неправильная сказка - стр. 12
— Ань, может хватит дурью мается? Сколько можно? Ну не женюсь я на тебе, даже если ты меня год будешь динамить. Сама же хочешь?
— Хочу. Но ты прав, хватит дурью мается, — беру тряпку, ведро и просто выхожу из комнаты.
— Аня!
— Уезжай, Кость. Ничего у нас не будет.
— И что? Думаешь это сработает? Думаешь я бегать за тобой буду?
— Знаю, что не будешь, — отвечаю через спину, главное не смотреть на него, главное не давать себя трогать. Он хватает меня у входа в ванную, к стене прижимает, телом своим твердым вдавливает.
— Я уеду, Нюр. И ты меня больше не увидишь. Я больше не буду бегать за тобой, понимаешь. Ты не особенная, ты такая как все.
— Ну раз я такая как все, чего ты еще тут делаешь. Отпусти, — отворачиваюсь от его губ, а самой рыдать хочется. Кажется, что последний шанс упускаю с ним быть. Он так пахнет, он такой любимый. Да и что мне эта девственность. Никто же не узнает?
— Не могу, Ань. Всю учебу о тебе думал. Всегда похожих на тебя выбирал. Я тебя хочу, пойми ты.
— Недостаточно хочешь, — пытаюсь оттолкнуть, но он нападает, губами меня терзает, язык толкает через зубы. Я и могу лишь стонать и тереться об его стояк. Его руки уже на моей заднице, мнут, в шортики лезут. И так хочется поддаться, так хочется забыться. Один раз в объятиях самого любимого.
— О тебе только думаю, никого другого не хочу, только тебя.
— Правда?
— Когда я тебе врал, а? Никто не узнает, это останется между нами, сладкая моя, — жадно шею вылизывает, грудь до боли сжимает, а я лишь стонать могу рукам за футболку его цепляюсь, стаскиваю с мускулистой груди. Пальчиками по ней пробегаю, чувствуя ответную дрожь.
Ну почему он вернулся, пусть бы лучше уехал.
Я больше не могу сопротивляться. Не могу держаться от него подальше. По телу хлещет возбуждение, между ног пожар и только его шланг может его потушить. Он уже в руках у меня, подрагивает от желания.
— Костяяяя…
— Анечка, Анечка моя, — сосет он мой язык, губу прикусывает. Открывает дверь в ванную и меня туда толкает. Спиной к себе поворачивает, шею вылизывает, топик задирает, сминая грудь, щипая соски.
А мне так сладко, так горько. Он все равно уедет, а я так и не узнаю какого это быть с любимым.
Я уже без одежды, а он толкает меня к стене, заставляет ноги раздвинуть, языком по складкам влажным проходится. Я шумно выдыхаю, в пояснице прогибаясь.
— Сладкая. Какая ты сладкая, кайф просто. И мокрая.
— Для тебя.
— Только для меня, — поднимается он, разворачивает меня и на машинку стиральную усаживает, тугую головку ко входу приставляет. Он такой большой, увитый венами, пульсирующий. Без защиты…
— Стой, Кость. А презервативы.
— Я успею, Ань. Не хочу я с тобой с резиной.
Слова его матери в голову приходят, и я сильнее в грудь толкаю.
— А если залечу, женишься на мне?
Он тут же меняется в лице.
— Денег на аборт дам, если уж совсем все плохо будет.
Меня как в грудь с ноги бьют. Вот тебе и все его ласковые, медовые слова. Каждое из них дегтем обмазали.
— Ань…
— Уйди, мне одеться надо.
— Да что, опять-то? А ты рожать собралась в восемнадцать? Как ты можешь думать об этом сейчас. – показывает он на наши обнаженные, возбужденные тела. Картинка потрясаящая, мы идеально подходим друг другу. Но…
— Кто — то из нас должен думать…
— Да как ты заебала! Что ты из себя принцессу строишь? Ты деревенская простушка, которой максимум, что светит брак с трактористом и целый выводок детей по лавкам. На что ты рассчитываешь? Что я в город тебя заберу? Да я сам в съемной живу, куда мне такая обуза?