Непокорная для палача - стр. 3
Раздумывать некогда, Квазиморда крепко вцепилась в мое запястье и тянула за собой.
– Не пытайся бежать, особняк охраняется, повсюду камеры, во дворе собаки, по периметру высокий забор. Даже если каким-то чудом тебя не съедят, территорию ты не покинешь, а по камерам я увижу, что ты пыталась. Не строй иллюзий, девочка. Ты здесь не просто надолго, ты здесь навсегда. Но если будешь вести себя хорошо, получишь определенные привилегии. Может быть, тебе даже разрешат гулять по парку и саду. Если нет, все время проведешь в своей каморке под замком. Забудь о своей прошлой жизни, забудь о доме, друзьях, семье. У тебя ничего больше нет. Ты никто и ничто. Ты никому не нужна, а если каким-то чудом тебе все-таки удастся выйти за стены этого поместья, толпа порвет тебя на куски за то, кем был твой отец, – закончила она ядовито, зло посмотрев на меня своим единственным жутким глазом. – За то, кем была ты. Если хочешь жить, этот дом – единственное место, где тебе это позволят. Не знаю, почему хозяин не убил тебя вместе с семейкой, скажи ему спасибо за то, что все еще дышишь. Была бы моя воля, от тебя мокрого места бы не осталось.
Дима топал за нами по коридору, почти касаясь широкими плечами стен.
– Конечно, садистам нравится мучить людей. – Наконец-то мне хватило сил прервать ее речь, думала, она разозлится и последует то самое страшное наказание, но Квазиморда только прищурила единственный глаз и ответила:
– Ты не человек, ты исчадие ада.
Мы дошли до конца узкого коридора без окон и дверей, кроме единственной в самом конце.
Квазиморда открыла ее и отошла в сторону, пропуская меня внутрь. Я уже решила, что меня ведут в подземелье с крючьями под потолком и дыбой, как минимум в подвал. Но за дверью ждала небольшая комната с белыми стенами и окном с широким подоконником. Обстановкой скорее напоминала келью, чем спальню. Дома у меня была огромная кровать с горой подушек. Диванчик, где с самого детства обосновались плюшевые панды. На стенах постеры с любимыми группами и фотографии в серебряных рамках. На ранних мы с мамой и папой. На поздних с Лилей. От мысли, что все это теперь обратилось в пепел, на глаза снова навернулись слезы.
Ненавижу эту комнату, ненавижу этот дом, ненавижу Квазиморду и больше всего ненавижу Романова, который все у меня отнял.
Но пока строю из себя послушную девочку и вхожу. Дима внушает животный ужас. Своими могучими лапами он запросто медведю хребет сломает, не то что мне вред причинит.
В комнате узкая кровать с жидким матрасом и тонкой подушкой. Под забранным решеткой окном – письменный стол и стул. В углу – шкаф. Дверца в ванную комнату открыта, видно белый кафель.
Здесь все белое, как в психушке.
– В шкафу чистая одежда, вымойся и ложись спать. Утром я за тобой зайду.
Квазиморда вышла и заперла за собой дверь. Я и не строила иллюзий, что мне дадут возможность смыться в первую же ночь, но все равно щелчок проворачиваемого замка резанул по нервам. Кинулась к окну и разочарованно выдохнула. Комната на первом этаже, но решетка с внешней стороны такая крепкая, будто здесь собирались держать серийного маньяка, а не хрупкую девушку. За окном темно, хоть глаз коли. Видно только тропинку, присыпанную белым гравием вдоль дома, а за ней – стена деревьев. Не парк – целый лес. Судорожно сглотнула. В любом случае бежать в пижаме не вариант. Слезла с подоконника, подошла к шкафу. Внутри платья на плечиках, все белые и будто для гимназисток из прошлого века. На полках нижнее белье и пижамы. Тоже белые. От белого цвета меня уже тошнило. Но я взяла пижаму и пошла в ванную.