Непобедимый. Право на семью - стр. 28
Миша на вопрос не отвечает. Намеренно его игнорирует. Сжимая мой затылок, смотрит еще насыщеннее. Опаляет и подавляет. Так, словно готов всыпать мне по первое число. Только вот это как раз не пугает. Я боюсь холода, а огня – нет. В моей груди вспыхивает пожар предвкушения.
Тихомиров так крепко затискивает меня руками, что в какой-то момент кажется, попросту переломит. Но он лишь прижимает к себе и поднимается. В два шага пересекая гостиную, вдруг опрокидывает меня спиной на обеденный стол. Гладкая поверхность против моей пылающей кожи ощущается ледяной. Пробирает ознобом, а внутри новые искры на этом контрасте высекает.
– Миша-Миша… – то ли зову, то ли уже в бессвязном бреду нахожусь.
– Что, Полина-Полина?
Он как будто забавляется, хоть и не улыбается. А я больше ничего сказать не могу, потому как в очередной раз задыхаюсь, когда Тихомиров прижимается ко мне бедрами. Ноги и половина моей задницы, его же предусмотрительностью, находятся в воздухе. Поэтому попадает Мишин пах, как раз туда, куда, судя по всем его лекциям, стремится пенис. Меня шарахает током. Дергаюсь инстинктивно и порываюсь подняться, но Тихомиров блокирует. Наклоняясь, практически ложится сверху. Придавливает торсом и замирает у моего лица. Изучает внимательно и неторопливо.
Я часто моргаю и резче дышу, чтобы давать своим эмоциям хоть какой-то выход. И едва мне кажется, что справляюсь, Миша прижимается лицом к моей шее. Сцепляя зубы, терплю, когда губами касается. Но когда он, сгребая ладонями мою грудь, принимается с поражающей дикостью засасывать кожу, дергаюсь и громко стону.
– Миша-Миша…
Поднимая голову, топит в своей темноте. А потом... Успеваю вдохнуть, нервно пройтись по губам языком, прежде чем он впивается в них своим ртом. Я больше не теряюсь. С готовностью принимаю. Целую в ответ. Но я никак не могу совладать со своими чувствами. Меня снова захлестывает. Кажется, что не на твердой поверхности лежу, а проваливаюсь в какое-то густое и вязкое варево. Горячо. Терпко. Сладко.
Сердце чертит сумасшедшую кардиограмму. Взлетают пики в невиданные дали. Чтобы пару секунд спустя резко рухнуть вниз и снова стремительно умчаться ввысь.
– Тебе нравится меня целовать? Это тебя тоже возбуждает? – тараторю я между поцелуями. – Ты хочешь… Хочешь со мной слиться?
– Полина, – вроде и не выдает каких-то особых интонаций, а будто обрубает.
– Что? Ответь мне… – только шумно вздыхаю, когда стягивает мою сорочку вниз и полностью оголяет грудь. – Я тебя спрашиваю… Миша-Миша…
– Лежи тихо, Полина-Полина.
То ли кричу, то ли стону, потому что Тихомиров неожиданно проходится языком по моему соску. Я же будто таю. Растекаюсь. Мелко-мелко дрожу и горю. Готовлюсь умереть… Ну, как минимум лишиться сознания. Но Миша вдруг так же резко останавливается. Пока я пытаюсь отдышаться и хоть что-то понять, спокойно поправляет мою одежду. Однако взглядом не только сорочку, все слои кожи срывает.
Как ему удается держать это пламя внутри?
И снова, не давая никаких пояснений, целует. Делает это с аппетитом, но при этом все равно, будто по какому-то плану. Методично, достаточно осторожно, технически выверенно. Ничего более себе не позволяет. Догадываюсь, что там у него какие-то пункты, которые он открывает строго по плану.
«Стонов и вздохов ты от меня не услышишь…»