Неоновый дождь - стр. 19

Храм возвышался в одиночестве, его очертания проступали в полумраке, подобно тени, упрямо цеплявшейся за землю. Его стены, некогда яркие, потускнели от времени, оплетённые лозами, вившимися вокруг старых антенн, торчавших из крыши, как рёбра давно погибшего существа. Статуи у входа, высеченные из гранита, стояли неподвижно, их черты стёрлись под напором ветра и воды, но слабые голографические кольца всё ещё дрожали над их головами, питаясь от потрескавшихся панелей, свисавших со стен, словно обрывки забытых знамён. Я замер перед ними, всматриваясь в их пустые глазницы, и ощутил, как холод пробирал меня глубже, чем сырость. Это был не тот храм из моего прошлого, но он дышал той же смесью старины и машинерии, пронизывавшей Ниппон-Син. Я вспомнил гул улиц, сливавшийся с шорохом листвы в садах детства, и веру в то, что я мог изменить судьбу. Теперь этот храм стал моим укрытием, точкой входа в сеть, и я шёл сюда не с надеждой, а с тяжестью, давившей на плечи сильнее рюкзака, висевшего за спиной.

Я толкнул массивные двери, их древесина, пропитанная влагой, застонала, выпуская облако пыли и запах плесени, смешавшийся с резким ароматом ржавчины и прогорклого топлива. Внутри царила тьма, лишь лунный свет, пробивавшийся сквозь разбитые окна, отбрасывал длинные полосы на каменный пол, где ещё угадывались следы былых обрядов – тёмные пятна от смолы, выцветшие линии от лампад. Зал был почти пуст: алтарь в центре, покрытый грязью и паутиной, стоял как немой страж ушедших лет, а стены, лишившись украшений, обнажали провода, тянувшиеся по ним, словно жилы, исчезавшие в потолке, где свисали остатки старых светильников. Я сбросил рюкзак на пол, его содержимое – терминал, шунты, катушки проводов – звякнуло, разорвав тишину, и принялся раскладывать снаряжение. Мои руки двигались уверенно, привыкшие к этому действу: я подсоединил терминал к генератору, найденному в углу, его низкий рокот оживил пространство, а экран вспыхнул зеленоватым светом, отражая моё лицо – наполовину живое, наполовину стальное, с киберглазом, тлевшим багрянцем в сумраке.

Камень Они висел у груди, его жар струился сквозь промокшую ткань, и я достал его, держа в ладонях с трепетом, объяснить который не мог. Его чёрная гладь блестела, как поверхность пруда в ночи, а алые линии мерцали слабо, подобно искрам, дремавшим под золой, и я чувствовал его взгляд – невидимый, но проникавший вглубь меня. Я уложил его в центр алтаря, в выемку, где некогда покоились святыни, и подключил к терминалу тонким проводом, загудевшим от тока. Мой киберглаз просканировал его, улавливая слабые всплески энергии, и я ощутил, как его ритм слился с моим – тяжёлым, как стук молота в заброшенной мастерской. Это место стало моей последней ставкой в игре с Тэнгу Индастриз, и я понимал – сеть ждала меня, подобно зверю, затаившемуся в засаде.

Я лёг на каменный пол у алтаря, ощущая, как его сырость просачивалась сквозь куртку, впиваясь в спину холодными пальцами. Руки дрожали, подсоединяя провода к вискам – острые иглы нейрошунтов вонзились в порты, вживлённые в кожу годы назад, и я скривился от укола, отдавшегося болью в затылке. Киберглаз мигнул, синхронизируясь с машиной, и я закрыл глаза, погружаясь в сеть. Это было падение в пропасть – стремительное, оглушающее, когда реальность таяла, оставляя лишь мрак, вспыхнувший светом, залившим меня целиком. Я оказался в цифровом Ниппон-Сине, и его величие обрушилось на меня: бесконечные туннели из света простирались вперёд, их стены дрожали, словно живые, переливаясь сапфировыми и изумрудными тонами, сливавшимися в багрянец у горизонта. Потоки данных струились под ногами, тёмные и бездонные, как реки в горах моего детства, их поверхность рябила от слабых импульсов кода. Башни из информации вздымались вокруг, их контуры растворялись в дымке, а тени давно угасших сознаний мелькали в углах, их шёпот доносился до меня, подобно ветру, гнавшему пыль по пустошам.