Неом - стр. 2
Прямо над головой пролетел челнок, направлявшийся в сторону Центральной станции. Мариам прошла мимо кафе, мимо магазинов с культивированным жемчугом, привозной парфюмерией и наборами для защиты от дронов, мимо небольшой пекарни, откуда пахло хлебом на закваске и липкой пахлавой. В цветочном ларьке продавали букеты пышных алых роз. На проспекте Аль-Мансура люди стремились к самому лучшему и жили надеждой. Надежда служила им тяжелым наркотиком.
Еще один магазинчик. Здесь можно было взять напрокат роскошные наручные часы. Мариам никогда не понимала желания людей носить эти крошечные механические устройства, что показывали время и стоили бешеных денег. Ее часы были пластиковой подделкой, купленной на придорожном рынке в Ниневии. Такие сериями производили в Иу и поставляли по построенному Китаем Шелковому пути. Такой же хлам перевозил на своем грузовике ее отец. Но люди носили часы, чтобы сказать миру, что они успешны и куда-то спешат. И что ко времени они относятся серьезно.
В отношении к этому самому времени Мариам им не уступала. Ее оплата была почасовой. Мариам добралась до нужного дома, набрала код домофона и поднялась на лифте в квартиру Смирнова – Ли. Это была хорошая, просторная квартира с окнами от пола до потолка, из которых открывался вид на город и на колышущееся вдалеке море. Такие места всегда сдавались в аренду, потому владеть ими было очень затратно.
Мало у кого в Аль-Имтидаде было свое жилье. Тут, в Неоме, все сдавалось в аренду: квартиры, часы и даже люди.
Хозяев дома не было. В сверкающей ванной Мариам налила ведро теплой воды с мылом. Смирнов и Ли были милой парой. Обоим чуть за тридцать. В гостиной висели их свадебные фотографии с пляжной церемонии то ли на Фиджи, то ли на Бали, в любом случае – в одном из тех мест, куда всегда отправляются люди, чтобы пожениться. Земля, на которой стоял Неом, все еще принадлежала саудовцам. Комитет по Поощрению добродетели и предотвращению пороков – Мутавин – не имел никакой власти за пределами города, а агенты комитета, в свою очередь, не имели никаких полномочий вне городских стен. Свобода Неома стала частью рекламной кампании задолго до того, как город было решено выставить на торги. Тогда рекламный ролик о свободе – маловероятной и слегка нелепой мечте богатенького принца – крутили по видеоканалам.
Мариам натирала окна и смотрела на город. Ей нравилось, что в такие моменты квартира принадлежала только ей, она представляла, будто живет тут, во всей этой скромной обстановке. Порой Смирнов или Ли были дома, но чаще они оставляли Мариам одну. Так в Неоме было принято. С тех пор как Мариам виделась с мужчинами последний раз, она знала, что они обсуждали возможность иметь ребенка. Тот разговор закончился ссорой, поскольку Смирнов (Мариам не знала их имен, что также было в местных краях делом обыденным) настаивал на ребенке, а Ли сопротивлялся, беспокоясь о стоимости экзоматки и споря о цвете глаз малыша.
Мариам прибралась, пропылесосила пол, покормила рыбок, вытерла с полок пыль, вынесла и выбросила в автоматический мусоропровод мусор. Будь люди победнее, они бы использовали робота-уборщика. А будь они еще беднее, убирались бы сами. А вот будь богаче, наняли бы штат прислуги. Ли и Смирнов имели как раз тот уровень дохода, который позволял им пригласить уборщицу на неполный рабочий день. Ровно настолько, чтобы в разговоре обронить: «О, да, у нас только вчера была уборщица, живет в Ниневии, бедняжка». И тому подобные реплики. Смирнов и Ли были милыми, платили достаточно и вовремя, а это кое-что да значило. Они всегда говорили, что Мариам может брать все, что есть в холодильнике, но всякий раз, когда она открывала сверкающую хромированную дверцу, все, что она находила внутри, – йогурты с пробиотиками. Жители Неома заботились о своих кишечных бактериях так же, как в других городах заботились о детях.