Необитаемая - стр. 2
Я устроилась на краешке дивана и крутила в руках одну из фирменных ручек, что стояли в стаканчике на столе. Ручка была превосходная: лиловая, с прорезиненным корпусом – такую хватай и кидай в сумку, чтобы с удовольствием писать в блокноте! Тут это, похоже, даже приветствовалось: ручки можно было забирать в качестве сувениров. Я полюбовалась и осторожно опустила ее обратно в стаканчик. На корпусе красовался логотип и вдобавок было напечатано: «Клиника репродуктивной медицины». Достань я такую ручку на совещании, кто-нибудь обязательно обратит внимание. Или коллега схватит ее с моего стола и поинтересуется. И если не вслух, то подумает что-нибудь про себя. Встревоженно глянет, слегка нахмурив брови, словно я больна чем-то вроде рака и должна проходить курс химиотерапии.
Однажды я присутствовала на собеседовании с женщиной тридцати восьми лет. В финале мой коллега, мужчина, спросил, есть ли у нее дети.
– Нет, – без промедления отрезала она.
В ее глазах на миг возникла ледяная стена – и мне всё стало ясно. Это было не «нет, но точно будут потом» или «нет, хочу пока заниматься карьерой». Это было то самое «нет». Мне захотелось пожать ей руку, но я не пошевелилась. …Потом, когда мы уже долго работали вместе, я поняла, что не ошиблась во время встречи с тайной сестрой, а она поняла то же самое про меня. Но мы никогда не говорили об этом. Всё и так ясно.
Тем более всё было ясно с теми, кто сидел на этом диване меж матерчатых перегородок. Говорят, в советское время, когда люди встречали знакомых в церкви, оправдывались: случайно зашел! Никто здесь не совершал лишних телодвижений, не шлялся по холлу, не брал у всех на виду глянцевые, напечатанные на финской бумаге буклеты.
Я была в клинике уже не один десяток раз – и мало того, что позволяла себе вглядываться в людей, в этот раз решила взять со стола буклет и показательно начала его листать. Текст рассказывал о донорах спермы. Перед заключением договора можно не только узнать всё о здоровье и истории жизни донора, но даже прослушать запись его голоса и прочитать мотивационное эссе, которое тот написал специально для банка клиники. Хотела бы я заполучить доступ к библиотеке этих текстов…
Мне представился гладко причесанный мужчина в очках и расстегнутом бархатном пиджаке, который усаживается за стол в квартире с видом на Матисов остров, берет со стола лиловую ручку и принимается сочинять эссе для людей, которые станут официальными родителями его будущего ребенка. Ребенка, которого он никогда в жизни не увидит. Он даже не будет знать, существует этот ребенок или нет. Один он или их пятеро. Каков мотив этого дядьки? Не говорите, что деньги, – слишком скучно.
Через двадцать пять лет его сын, рожденный в чужой семье, живущий в Риге, студент программы MBA, найдет в комоде у мамаши пожелтевшие листки бумаги – и узна́ет, что его биологический отец был музыкантом оркестра Мариинского театра, играл на ударных. Ходил с круглым чехлом за спиной и жил рядом с музеем Блока…
Из размышлений меня вырвал голос медсестры, приглашающей на прием. Я вскочила, сунула буклет в рюкзак.
Пора поговорить об очередной попытке зачатия. Моем четвертом ЭКО.́́
Впервые о бездетности я услышала лет в десять.
Мы с братом проводили каникулы у бабушки в Белоруссии. Дядя, папин младший брат, тогда начал заниматься бизнесом – середина девяностых, у него уже был свой офис… Что они там делали: продавали, покупали или же мутили что-то на только что возникшем фондовом рынке, – теперь можно только догадываться. Нас с братом привели в офис на экскурсию, включили комп, дали поиграть в «Поле чудес» или «Вульф» – уже не помню.