Необитаемая - стр. 4
Серьезные противозачаточные, оральные контрацептивы, как шепотом, нервно хихикая, мы говорили друг другу на ухо, как оказалось, надо было принимать непрерывно, курсами; ходили слухи, что от них можно потолстеть или повредиться умом. Кроме того, их должен был подобрать и выписать гинеколог, – чтобы получить рецепт, надо было выдержать осмотр, признаться, что уже не девственница, что занимаешься сексом. Это было немыслимо для пятнадцатилетних школьниц.
А потом нам кто-то рассказал о существовании «Постинора». Волшебная пара таблеток: глотаешь одну, если не уверена в том, что контакт был защищенным, ждешь сутки и пьешь вторую, дней через пять получаешь месячные.
Мы с девочками жрали «Постинор» чуть ли не каждый месяц. Как это влияло на цикл и на здоровье – нас не волновало. Главным было – не допустить худшего. Путь до аптеки, смущенное тихое: «Постинор», мысленная заготовка на случай вопросов, что это для мамы, пара сотен рублей в окошечко – и розовая коробочка, которую быстро суешь в карман. Можно дальше спокойно ходить в школу, на кружки и не ждать заветную кровь на трусах по две или три недели.
Возня с тестами, «Постинор» и мытарства в ожидании месячных добавляли в жизнь флер тайны и настоящих взрослых дел. Только что проглотившая в туалете и запившая водой из-под крана очередной «Постинор», я снисходительно смотрела на одноклассниц, которые, наверное, и не целовались-то еще ни разу. Возвращалась за парту и подмигивала своему парню, голубоглазому, самому красивому в параллели, сладостно промотав в голове всё, что он делал со мной накануне. Решила вопрос. Вот это – жизнь. Не то, что эти ваши косички, ДЗ и другая скучища.
Тесты с одной полоской я складывала в конвертики, приклеенные к задней обложке дневников. Они и сейчас там. О том, чтобы выбросить тест, упаковку от него или от «Постинора» в мусорное ведро дома, не могло быть и речи. Всё это уносилось в заднем кармане рюкзака, на молнии, и выбрасывалось в урны на улице.
Рожать ребенка можно было только в далекой будущей жизни. Обязательно от мужа, а не от какого-то там бойфренда, одноклассника или знакомого скейтера с БКЗ.
В иерархии треша, который может случиться в жизни меня-десятиклассницы, залет был вершиной пирамиды. Поймали с сигаретами, поймали с алкоголем, спалили неделю прогулов, учительница алгебры наговорила гадостей на родительском собрании, – всё это было прелюдией, ерундой, которую можно было без труда разрулить, перетерпев ссору с мамой и выдержав месяц без гулянок после школы. А вот что грозило в случае залета, даже представить было страшно. Химерами метались в воздухе вокруг легенды о том, как кто-то из одиннадцатиклассниц делал аборт. Мне представлялись мрачный разговор, давление, слёзы, разочарованный взгляд папы, наконец, необходимость, глядя в глаза родителям и бабушке, признать, что занимаешься сексом.
О сексе со мной никогда и ни при каких обстоятельствах не говорили. В раннем детстве мама объяснила, откуда берутся дети, на каких-то абстрактных примерах вроде семечек. О том, что нужно предохраняться, и о существовании, например, СПИДа я узнала из статей в журнале «YES» и фильма «Детки».
«Детки» появились в школе на кассете, которую передавали из рук в руки. Мы собирались, чтобы посмотреть фильм вместе у кого-нибудь дома, непременно без родителей. «Детки» в каком-то смысле зеркалили нас самих. Там показаны одни сутки из жизни подростков с Манхэттена. Они болтаются по улицам, пьют, и в финале героиня, у которой секс был только однажды в жизни, выясняет, что подхватила ВИЧ.