Ненасытная - стр. 24
— Вижу, зря я подставлялся, вышвырнул он тебя. А я сразу говорил, что план хреновый.
— Да пошел он, — сжимаю кулаки до боли. — Без него справлюсь. Свет клином на Глебе не сошелся. Прости, что втянула тебя.
Васька внимательно смотрит на меня, сощурив глаза.
— Влюбилась, — выдает друг и со злостью швыряет камень в воду.
— Чушь не говори. Я не знаю, что такое любовь.
— Передо мной хотя бы не строй из себя расчетливую суку. Я тебя с детства знаю. Сразу было понятно, что он тебе нравится, а не его миллионы.
— Это уже не имеет значения. Он меня прогнал. Трахнул, а утром как шлюхе денег на такси дал.
— Я всю ночь пил. Стоит лишь подумать, как он тебя ночью… Злость берет.
Васька обнимает меня за плечи. Не сопротивляюсь. Сил нет. Чужой запах, чужие руки. Все не то, хочу снова к Глебу, еще хотя бы разочек почувствовать силу его желания, почувствовать, что нужна ему.
Мне было невероятно хорошо с ним. Он открыл для меня новый мир удовольствий. Но так не должно быть. Это противоречит правилам игры, которые я сама же и установила. Не влюбляться. Но надо посмотреть правде в глаза: меня тянет к нему со страшной силой.
Я долго и упорно убеждала себя, что от Аристархова мне нужны только деньги. Но сдерживать чувства и храбриться больше не могу. Пора честно себе признаться, что давно и бесповоротно влюблена в него. Глеб мне необходим, как воздух и вода. Но ему на меня плевать. Я просто очередное развлечение на ночь.
Почему-то людям, у которых я отчаянно пытаюсь выпросить любовь — мать, отец, Глеб, — я абсолютно не нужна.
Оставшись одна, позволяю эмоциям выйти наружу. Глаза наполняются слезами, губы дрожат, грудная клетка сотрясается от истерики. Вчера я лишилась не только девственности. Я потеряла гораздо больше. Надежду, которая, как зернышко, ждала весны, чтобы прорасти. Но вместо тепла наступили лютые морозы, загубив на корню все мои наивные мечты и ожидания.
19. Глава 19
В субботу с самого утра я сижу дома в кабинете и делаю вид, что у меня много работы. На самом деле из окон кабинета лучше всего видно бассейн. В котором плещутся моя дочь с друзьями. И все бы ничего, не в первый раз она приглашает друзей к нам, но меня дико злит длинновязый парень, который постоянно крутится возле Алисы.
С той ночи прошло две недели. Голова до сих пор в пьяном мареве, а тело в ломке. Я избегаю ее, и она меня тоже. Даже Инга спросила, ничего ли не случилось между нами. Случилось, и уже давно. Мой личный апокалипсис случился. Жить у меня спокойно не получается рядом с ней и не реагировать. Пару раз ночью, наплевав на осторожность, я заходил к ней в спальню. Слушал дыхание. Впитывал ее аромат. Я стал напоминать больного на всю голову маньяка.
Все силы уходят на блокировку мыслей о ней. О шелке Алисиной кожи, о вкусе ее пухлых губ. Если не видеть ее, не приближаться, то голод, наверное, пройдет. Сказать легче, чем сделать.
Погружаюсь в цифры и документы, а в мыслях только она. До сих пор помню ее глаза, когда она появилась дома после нашего секса. Грустные, как у выброшенного на улицу под дождь котенка. Она своим взглядом убила меня наповал, в упор расстреляла.
Смех, визги девчонок, музыка. Алиска веселится, прыгает в бассейн. Я с одержимостью рассматриваю ее стройные ноги, которые еще недавно целовал, плоский живот, на котором блестят капли воды, чертов купальник, который ничего не скрывает. Захлопываю окно, чтобы не слышать шума, я все еще не теряю надежды поработать. Замечаю, что Лиса идет по направлению к дому. Не знаю, чем думаю, когда выхожу в гостиную, явно не головой.