Ненастоящая семья - стр. 5
— Кто у тебя есть?
— Дочь. У меня есть дочь. Ей три года, я оставлю её здесь, со своими родителями, пока не устроюсь в Дубае, — объясняю бодро, обрадовавшись, что он перестал от меня пятиться и, кажется, впрямь заинтересовался и проникся всей ситуацией. — Вы с ней чем-то похожи.
Оглядываю Рому с головы до ног. Цветом волос, конечно, не более. Моя Зойка рядом с ним будет казаться совсем крошкой и, скорее всего, назовет его «дядя Великан».
— Так предложи своему бывшему помочь тебе, — озвучивает очевидное Рома.
— Он уже женат. А вот ты — нет, — парирую в ответ.
— Ага, не женат и не собираюсь, Канарейкина. Удачи тебе в поисках мужа, но я пас, — поднимает вверх ладони, намекая на то, что разговор закончен.
Я буду не Лена Канарейкина, если так просто отпущу его сейчас. Ведь уже почти нащупала слабину в его обороне. Он же меня даже выслушал! А это уже кое-что.
— Всего на год, Ромочка! Распишемся в загсе, даже кольцами обмениваться необязательно. Никакого торжества. Да никто не узнает даже, если болтать не будем. Всё будет фиктивно! Несколько семейных фотографий и один раз нужно будет приехать в Дубай для поддержания легенды. А потом мы расстанемся, тихо и мирно, без делёжки имущества и прочих судов. Расстояние убьёт нашу любовь. Я буду несколько месяцев очень страдать, но потом возьму себя в руки и начну жить дальше.
Приблизившись, я опять дотрагиваюсь до Ромы, положив на этот раз ладонь ему грудь, и доверительно заглядываю в глаза. Отчаянно пародирую кота из мультика про зелёного тролля.
Дроздов больше не дёргается от меня как от прокажённой и даже улыбается. А потом и вовсе запрокидывает голову и начинает смеяться. Громко и искренне, содрогаясь всем телом. Я тоже не могу сдержать улыбку. И легонько поглаживаю большим пальцем натянутую на его грудных мышцах белую ткань футболки.
Рома накрывает мою руку своей, моя ладошка тонет в его. Он останавливает поглаживания и легко сжимает мои пальцы. Опустив ресницы, смотрит сверху вниз.
Теперь уже он пялится на мои губы, которые тут же начинает покалывать.
— Канарейкина, да ты чума, — выдыхает заворожённо, — Давно я так не смеялся. Смотрю, основательно подготовилась. Продумала всё, да?
Скорее придумала на ходу, но зачем ему об этом знать? Поэтому я с готовностью киваю.
— Отличный план?
— Неплохой. Но мой ответ по-прежнему — нет. Бредовей затеи не слышал и участвовать в этом не собираюсь. Извини, у меня есть куча других, более важных дел, чем играть с тобой в игру «Папа, мама, я — ненастоящая семья».
Звучит обидно. Встаю на носочки, чтобы быть к этому болвану чуточку ближе и, добравшись до его уха, грозно шепчу:
— Говорят, у тебя серьёзные проблемы. Вляпался в неприятности? — решаю зайти с этой стороны и разыграть инсайдерскую информацию, полученную от Виталика. — Могу помочь.
Дроздов замирает, и теперь уже он оглядывает моё невысокое и тщедушное тельце с головы до ног, словно видит впервые. Ноздри его раздуваются, желваки на шее напрягаются, а взгляд, в котором последние минуты прыгали искры неподдельного веселья, становится холодным, почти злым.
— Ты предлагаешь мне деньги, Ленка? — с вибрирующими нотками в голосе спрашивает Рома.
— Я предлагаю тебе помощь, если она тебе нужна. Люди так делают. Приходят на взаимовыручку. Могу и деньги предложить, если надо. Возьму кредит. Дам расписку. Надо?