Немного плохие - стр. 12

– Нам нелегко найти деньги. Но я отказалась не поэтому. Юрист – мужская работа.

– Что ты знаешь об этой работе? Моя мама в МВД работает. – Обиделась сначала Шахида, но быстро взяла себя в руки по примеру хладнокровной Тамары.

Между девушками потёк тихий разговор.

– Женскую работу кто делает?

– Домашнюю? Все. Я с двенадцати лет готовлю, не каждый день, конечно. За братишкой смотрю. Папа маме помогает. Что плохого?

– Женщины могут, конечно, работать. С детьми, в больницах. Но они отобрали серьёзную работу у мужчин, хотят всё переделать по-своему.

– Знаешь, сколько среди мужчин жуликов? Девушек насилуют…

– Есть плохие мужчины. Мы должны довериться хорошим, дать им шанс устроить жизнь по правилам.

– Смешно.

– Многие, как ты, не верят, поэтому плохо живём. Надо провести эксперимент, отдать серьёзные задачи решать мужчинам. Тогда жизнь, думаю, изменится.

– Женщины что будут тогда делать?

– Заботиться о своём мужчине, о детях от него.

– Наподобие домашнего ареста?

– Почему? Развлекайся, только вместе с мужем.

Шахида не могла представить, как развлекаться вдвоём. Её родители в свободное время не пересекаются. На пару лишь в гости выходят:

– Если разный спорт любят? Жена, например, стрельбу, муж футбол?

Пацаны уважали Шахиду за твердую руку, за КМС по стрельбе из пистолета, щелбан по лбу даст – жди синяк. Отец привёл её в тир в военном городке, где сам пропадал по выходным. Стрельба усмирит темперамент чересчур бойкой дочки, полагал он, научит отстраняться от эмоций, сосредотачиваться на цели: возникнет препятствие – рука не дрогнет. Не помогло. Девушка дрогнула от первых жизненных неудач. На площадке возле медресе натренированные руки затрясутся, клеммы не сомкнутся.

– Не знаю, как быть в подобных случаях.

Тамара встала на паузу, следом Шахида. Слишком они разные, обе замолкли. Первой очнулась Шахида. Неординарное словомыслие девушки из очереди всколыхнули подозрения:

– Кто тебя учит насчёт мужчин, эксперимента…

– Бабушка. Её мама, моя прабабушка, была отын-ой. Женщины советовались с ней, она учила их правилам. Биби Шафирой звали.

– И моя прабабушка учительницей была. Эркиной звали. Паранжу сняла, представляешь? Паранжа – тяжелая, ты примеряла? – Тамара покачала головой. – А я примеряла.

– Ты же сказала, паранджу Эркиной сожгла?

– Это паранджа сестрёнки прабабушки. Ну, или Эркиной. В сундуке лежит один, короче. Надеваешь тюбетейку, или под платок волосы убираешь, накидываешь на голову чёрный чачван. Видела «чачван»? – Тамара кивнула. – Сетка из конского волоса. Он примерно до сюда, – ребром ладони Шахида перерезала себя по талии. – На сетку, в смысле на голову, чтоб сетка не сползала, специальный тяжелый чапан.

– Специальный?

– Рукава узкие, руку не проденешь, игрушечные. Для красоты, наверное.

– Удобно?

–Неудобно, мешает. Как матрешка, одежда слоями зимой и летом…

– Одним цветом.

Девушки рассмеялись: прабабки разминулись, правнучки сошлись.

– Эркиной не влетело за паранджу? Что в костёр бросила?

– Вроде нет.

– Муж из дома не выгнал?

– Её выдали замуж за старика. Она сбежала, чтоб не забеременеть от него. Представь, нас с тобой выдали бы замуж за старика. Ты бы смогла жить со стариком?

– Нет, конечно. Бабушка говорит, паранджу сжигали по приказу из Москвы. Кто сжёг паранджу без согласия мужа, избивали, из дома выгоняли. О чём они думали? Жить негде, есть нечего, от детей отлучили. Некоторые себя поджигали. Представь, женщина горит, как факел.