Нельзя же все время смеяться - стр. 6
Мама же, весело в это время подбрасывающая в ладошках будущую котлету, ответила неожиданно и строго.
– Ну-ка, убери слона со стола, нечего ему тут делать. И не стыдно над отцом-то смеяться…
Ужас, теперь мама смотрела на неё с каким-то сожалением… В этом взгляде читались слова: «Эх ты…а еще наша доченька…»
А потом, потом она говорила только с папой. На их излюбленную тему: «Попробовали бы мы что-то подобное сказать своим родителям». Далее следовало неизменное обоюдное соглашение, что такого не то, что в жизни – в природе не могло случиться. Они-то всегда молчали, – это теперешние дети языкастые.
Отложенную в сердцах газету папа давно свернул трубочкой и теперь постукивал ею по краю стола. Наверное, нервничал по поводу неправильной дочки.
– Шут знает что такое!
Это стало последней каплей. Алина предельно осознала, как ей всё здесь обидно, забрала своего слона и, ухватив за хобот, направилась к брату. Слон едва волочил ноги.
– Нет, ты смотри… Только пол покрасили! – послышалось вслед.
– Шут знает что такое!
Кто бы ни обиделся на такое? А ведь всё было хорошо, если бы не этот слон!!!
– Чего пришла? – спросил брат. – Обидели тебя там что ли? Ну, иди, иди сюда, я тебя пожалею… Вот честно мне скажи, по шее получить хочешь?
Алина замотала головой и принялась жаловаться на судьбу и слона. Голосок у нее сегодня был таким, который в обычный день невозможно и повторить. С каждым новым словом брат всё больше грустнел.
– Что… Он совсем-совсем тебе не нравится?
Алина кивнула.
– А я своего любил… Маме только не говори. А то она расстроится.
– Хорошо. Ни за что не скажу!
– А всё-таки, чем он тебе не нравится?
– Он… Он такой пластмассовый весь…
– Ну и что. Вот тоже, нашла отговорку. …Погоди, погоди-ка, а ну-ка, иди сюда…
Алина не поняла, куда ей идти, когда и так стояла к нему впритык.
– …это что же получается… Значит, моего красного медведя ты тоже не любишь?!
– Нет, что ты! – Алина перепугалась до смерти. – Красного медведя я о-о-о-очень люблю…
– Но ведь он тоже, пластмассовый, – усмехнулся брат.
Алина выдержала внушительную паузу и медленно произнесла:
– Н у, о н ж е т в о й…
Да, красного медведя с черными глазками и носиком и продавленной толстой попкой – она любила! И ничего, что все четыре лапы давным-давно провисли на старых резинках и болтались во все стороны. Красный медвежонок теперь больше напоминал погремушку для маленьких крошек, нежели игрушку для такой большой девочки, как она. Да какая всё это ерунда, когда любишь…
– А, ну ладно, тогда, – удовлетворенно кивнул брат. – Всё, отлипни от меня. Житья от тебя нет.
Наверное, он сказал ей что-то обидное, но разве Алина когда-то на брата обижалась? Да никогда в жизни! Обидеться в этой жизни она могла только на одного человека. На папу.
И что он в самом деле… Ведь его любимое «Шут его знает!» бывало совсем другим, когда произносилось с лукавой улыбкой. И чего это он сегодня…
Алина совсем загрустила. И ничем ведь не заняться в таком настроении… Разве что посмотреть фотографии?
И ведь правда, как же она не замечала этого раньше, везде-везде брат был сфотографирован со слоном. Менялись люди, менялась панорама, менялся сам брат, а улыбчивый слон неизменно оказывался зажатым правой рукой, хоботом вперед.
Вот! Хоть держит она его правильно!