Нельзя в тебя влюбляться - стр. 3
― Ты пришла! ― подруга налетает на меня, едва не сбивая с ног.
Мы познакомились несколько месяцев назад, когда семья Долговых переехала в квартиру по соседству с нашей и почти сразу подружились. А позже ещё и выяснили, что поступили в один университет. Только Наташка собиралась изучать менеджмент, а я нашла своё призвание в языках. И, кстати, именно благодаря ей я была здесь. Именно она дала мне хоть и наивную, но искреннюю веру в то, что я смогу помочь отцу встать на ноги.
― Я обо всем договорилась. ― щебечет, пока с её хорошенького лица не сходит счастливая улыбка. ― Скворцов освободятся через десять минут и сразу же тебя примет.
― Я боюсь, Наташ. А что, если я им не подойду?
― Зуб даю, они ещё драться будут за такую, как ты. Девочек с твоим рвением к работе здесь по пальцам пересчитать.
И это, конечно, дает надежду, но мандраж всё равно стучит по нервам молотком. Я ещё никогда в своей жизни не работала. Во-первых, я не знала, получится ли у меня. Во-вторых, до трясучки не хотелось подводить Наташку. Она ведь тоже рисковала. И не меньше моего. Валентина Алексеевна сидела в декрете с младшей дочкой, а Георгий Денисович пытался содержать семью, как мог. Но зарплаты учителей были небольшими, так что…
В плане финансов у нас с Долговой были схожие ситуации.
― Всё будет хорошо, ― повторяет подруга, сжимая в руках мои поледеневшие от страха пальцы. ― Скворцов, в конце концов, не монстр какой-нибудь, а нормальный понимающий мужик. И отгулы дает, когда нужно. И отпускает пораньше. Ты главное работу свою выполняй и делай это хорошо. И проблем не будет, Поль. Если он нашу белоручку Лощевскую до сих пор не уволил, то тебе тем более нечего бояться.
― А, может, он с этой Лощевской…
Нет, ну мало ли…
― Ой, нет, ― смеется Наташка, ― ты когда его увидишь, поймешь, почему. Так, ладно, мне пора. У нас сегодня какой-то пик выездов, нужно комнаты в божеский вид привести. Увидимся позже, ладно?
― Ладно, ― одними губами, потому что всё ещё трясет, как маленькую.
Ровно через пять минут меня вызывают в кабинет к Скворцову ― я считаю, да. Управляющим Ривьеры оказывается весьма приятный на внешность мужичок лет шестидесяти пяти ― шестидесяти семи. Плюс минус пару лет. Я не очень в этом сильна.
Как только переступаю порог, вспоминаю своё предположение и стыдливо прикусываю губу. Нет, конечно, многие мужчины и в таком возрасте ещё ого-го, но это явно не про Аскольда Аристарховича. Весь его кабинет и рабочий стол буквально усыпаны семейными фотографиями и потрясающими детскими рисунками. А в воздухе стоит божественный запах пирожков, смешанный с подлинной нравственностью и твердыми принципами, которые выдают глаза. Такие мужчины априори не изменяют. Не-а.
― Архипова? Садись.
Да у него даже в голосе сквозит моральный кодекс.
Серьезно вам говорю.
Послушно опускаюсь в мягкое кресло рядом с дубовым столом, но инстинктивно сажусь на самый край и кошусь на дверь, просчитывая, сколько секунд буду до неё бежать, если провалю это важное для меня собеседование…
― Пирожок хочешь? Жена моя пекла. Пальчики оближешь.
― Я… не голодна, спасибо.
Хмурится, а затем берет салфетку и заворачивает в неё два подрумяненных.
― На вот, потом съешь.
А отказываться ведь неприлично, да?
― Спасибо.
― Я так понял, тебе нужна работа, ― складывает на столе руки, скрепляя пальцы в замок, ― но почему горничной? И почему в Ривьере?