Нельзя в тебя влюбляться - стр. 2
Простреливает, будто я за раз принимаю на себя удар в тысячу миллиардов вольт. Но эти удары мягкие, успокаивающие и до мурашек по коже приятные. Невероятно, странно и, возможно, немного по-детски, но в его объятиях забывается практически всё. И понятия не имею, что это ― синдром благодарной жертвы, природный инстинкт или нечто большее, но сердце стучит, почти насквозь пробивая грудную клетку, и это невозможно подделать или списать на пережитый стресс.
Или…
Думаю об этом всю дорогу в машине. Молчу, не решаясь нарушить повисшее в салоне молчание и нерешительно, но глубоко вдыхаю запах, бьющий в ноздри цитрусом, смешанным с нотками пряностей и древесных переливов.
Интересно, сколько ему лет?
Двадцать четыре? Двадцать шесть?
Намного старше меня ― лет на десять, плюс минус…
― Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, просто набери мой номер, ладно? ― последнее, что слышу прежде, чем останавливаемся у дома.
Егор Огнев.
Читаю на визитке, а после бережно сжимаю её в руках.
***
Вот так незапланированно я решила начать выкладывать новую историю )) написано совсем чуть-чуть, но надеюсь, вместе мы с вами сотворим что-то невероятное! Всех крепко обнимаю и приятного всем путешествия! ))
2. Глава 1
Полина
Наши дни
― Я не могу позволить тебе так надрываться, Поля. Сентябрь на носу. Тебе нужно об образовании думать. Ты ведь так радовалась, когда поступила на бюджет…
― Я и не собираюсь бросать учебу. Переведусь на заочный. Буду брать отпуск на время сессии или отпрашиваться с отработкой.
― Тебе гулять нужно. Развлекаться. А не засорять голову моими проблемы…
― Нашими, ― беру отцовские руки в свои, ― я хочу помочь, пап. Нам ведь нужны деньги, помнишь? И не маленькие. А у меня есть силы и есть возможность. К тому же, я трудолюбивая и мало прошу. Таких сейчас на любой работе ценят.
― Полина, дочка…
― Пап, уже поздно отступать, ― обрываю его, чтобы не дай Бог не нашел причины запретить мне взять, наконец, за нашу семью ответственность, ― у меня сегодня собеседование. Я уже договорилась. Ну что люди скажут, если я не приду?
― Тут ты права, ― выдыхает устало, и я помогаю ему сесть в кресло.
― Вот увидишь, у нас обязательно всё наладится. Мы выплатим все долги, оплатим счета и заживем так же счастливо, как раньше.
― И в кого ты у меня такая?
― Ты говорил, что в маму, ― улыбаюсь, и отец улыбается в ответ.
― Она была такой же. Всегда готовой помочь любому, кто этой помощи просит. Да что там, даже тому, кто не просит. Она если видела, что кто-то нуждается, никогда не проходила мимо. Добросердечная была.
― Тогда чему ты удивляешься? Мне есть в кого чудить!
И по комнате прокатывается искренний папин смех, а я заслушиваюсь, потому что теперь всё реже его слышу.
Он волнуется за меня. Я волнуюсь за него. Мы привыкли заботиться друг о друге, потому что больше у нас никого. Мы вдвоем. Одни против целого мира. И я готова перевернуть его весь, лишь бы вернуть папе всё, что он давал мне эти годы. Он заслужил.
Поэтому уже через час стою в фойе Ривьеры и не без восхищения разглядываю интерьер. ОШЕЛОМИТЕЛЬНЫЙ интерьер, от которого голова несется в припрыжку и кругом. Весь этот лоск был так непривычен для моих глаз, что не сразу свыкаюсь с мыслью, что болтливый таксист не напутывает адрес. Что привозит по нужному и что, если всё пройдет хорошо, я буду работать в настоящем раю. Потому что только в настоящем раю в середине августа может пахнуть имбирным печеньем и приближающимся рождеством.