Нельзя (не) любить - стр. 29
Она вообще не изменилась. Столь же добродушная и такая же мягкая. А еще такая же назойливая. Осмотрела меня со всех сторон и головой покачала.
— Ты, конечно, хорош, ничего не скажешь. И такие гены пропадают.
— Я ж не из одних сперматозоидов состою, — усмехаюсь и киваю на лестницу. — Туалеты наверху?
— На первом этаже тоже есть. Но ваши вещи у вас в комнате. Отнесли уже. Третья дверь налево по коридору.
— Шустрые тут ребята. Спасибо, Маш. Надеюсь, мне ждать знаменитых блинчиков? Я ведь о них двадцать лет думал, — шепчу ей на ушко, а она хохочет и краснеет.
— Иди уже, кулинарный Дон Жуан. Всем от меня только блинчики и нужны.
— Ну что вы, ваши булочки тоже выше всяких похвал.
Она хохочет, а я подмигиваю и поднимаюсь к себе. В комнате тихо, чисто, уютно. Все те же нейтральные цвета и подлинники картин на стенах. Чемоданы стоят у высокой кровати со столбиками. Ингрид пока нет, и меня это радует. Я иду освежиться перед поездкой в храм, хочу прийти в себя перед дежавю, которое мне предстоит.
Умываюсь, думаю, что завтра надо позвонить парню этому, хакеру, и пусть найдет мне Настю. Вряд ли я смогу торчать здесь до сентября и вешать Ингрид лапшу на уши.
Вытираюсь полотенцем и выхожу из ванной. Сначала даже от неожиданности замираю. Симпатичная попка прямо передо мной. Юбка чуть задралась, обнажая стройные бедра. Горничная пришла разобрать мою сумку.
И мой стояк говорит только о том, что девочке пора уйти.
— Это можно после праздника сделать или во время, когда меня здесь не будет.
Худенькая спинка застывает, а я замечаю, что на голове девчонки весьма аккуратная прическа, словно свадебная, отчего ее русые волосы выглядят темнее, но мне все равно кажется, что я уже их видел. Странное ощущение…. Словно стою перед дверью в темноту и шагнуть боюсь.
— Девушка, вы оглохли? Я вроде по-русски говорю.
Руки, которыми она разбирала вещи, дрожат, а я недоумеваю.
Что ее могло так напугать? Мой голос. Может, она думает, что я после душа голый?
Я зачем-то обхожу ее по кругу, уже каким-то шестым чувством понимая, кто она такая. И куча вопросов, которые мог бы задать, застревают где-то в горле, когда я наконец вижу знакомые черты лица. Лица, которое было перед глазами несколько последних недель.
Горничная. Подрабатывает. Именно там, где я нахожусь в гостях.
Дыхание перехватывает, еле-еле дышу.
Можно потребовать ответа, спросить, как она узнала, где я, но молчу.
Смотрю в ошалевшие от удивления глаза и молчу.
Просто впитываю каждую черточку ее лица, тонкого носа, длиннющих ресниц и понимаю, что мне плевать на все. Сейчас мне плевать на все, кроме осознания, что я уже давно провалился в эту тьму, и только тонкая дверь держала меня на поверхности. Но и ее я сношу ногой, произнося хриплое:
— Настя. Ты бы знала, как я жалею о том, что наговорил тебе тогда.
Она хлопает ресницами, поднимается во весь рост и кусает губу, прошептав:
— Я больше и не надеялась тебя увидеть, Ник.
— А я собирался тебя найти, — делаю к ней шаг и жду, что отступать начнет, но она шагает навстречу.
— А я думала, что именно с тобой должна была лишиться девственности.
— А я думал, что мне давно пора остепениться, — приближаюсь вплотную. Меня качает, тело ноет от желания. Между ног словно языки пламени лижут. Сейчас, сейчас, только скажу как сильно хотел ее все это время...