Нелли - стр. 38

 — О чём ты? — смех становится настороженным. — Ты, кстати, откуда пришла? Где живёшь?

 — Ты в курсе, что многое забыл? — игнорирую его, зная, что играю с огнём.

 — Я знаю, что ты моя жена, — серьёзно говорит он, и моё сердце обдаёт жаром. Он знает. — И я знаю, что забыл тебя, и потому меня не тащат домой. И я знаю, что у нас не всё в норме. Ты хочешь рассказать мне об этом?

 — Нет, — я качаю головой, понимая, что Марк злится. 

Ему не нравится, что я нарушила правила его игры. Мне жаль. Но мне тоже страшно.  Я подаюсь вперёд и понимаю, что зарылась пальцами в его волосы, и они совсем мне… незнакомы. Я хочу мягких, длинных чёрных прядей. Эти короткие и колючие. Ему и самому будто даже некомфортно, потому что он морщится, когда их ерошит. Я глажу его по голове, смотрю в его глаза, и он волнуется, а у меня всё внутри дрожит. Марк снова волнуется от того, что я касаюсь, что я рядом, что у меня ярко накрашены губы, а сквозь блузку можно угадать цвет и текстуру белья. 

 — Ты крутая… Всегда такой была?

 — Понятия не имею… Надеюсь на это. 

 — Я бы очень хотел… тебя, — хрипло говорит он, и я осекаюсь. Да, вероятно, он может мне такое сказать, но у меня в голове слишком много всего намешано. Я будто рядом с незнакомцем, которого знаю наперёд, я будто из будущего. — Это нормально?  Стой, стой, — раньше, чем я успеваю сказать что-то, говорит Марк. — Стой, — и оттягивает мою нижнюю губу большим пальцем. Трогать мои губы — старая привычка. Говорить “Стой, стой” — что-то из тридцать плюс. В тот период, когда секс стал тише, потому что оказалось, что он может будить не соседей, на который плевать, а людей, которых нам же и укладывать.  — Мне интересно.

 — Что?

 — Что мне можно делать? 

 — То есть?

И он вместо ответа тянет меня ближе к себе, схватив за бёдра, подаётся вперёд и за секунду до того, как я представляю его губы на своих, замирает где-то у моей шеи. 

 — Ну, скажем так… насколько у нас всё “не очень”? 

 — Сильно “не очень”, — хриплю я. Его дыхание гуляет по сгибу шеи, а от моего неловкого движения ногой падает на землю сумка, и ее содержимое вываливается. 

Марк отвлекается, берёт древний плеер, и уголок его губ дёргается в усмешке. Я не успеваю возразить, его пальцы распутывают в два счёта наушники, и один достаётся мне. По нажатию кнопки у нашей сцены появляется саундтрек. “Город 312” просит обернуться, потому что иначе не встать и на холодных ветрах не согреться, и от проигрыша я уже начинаю дрожать, а руки Марка чутко танцуют по коже, чтобы согреть. 

 — Когда я в последний раз был с тобой? — этот шёпот достигает меня сквозь ощущения.

 Сквозь густое желе из мурашек от пальцев на коже, сквозь вибрирующую в ухе музыку, сквозь лёгкий, как перышко, летний ветерок. Меня зомбирует второй куплет, и я ловлю себя на том, что глаза закрыты, а голова откинута назад. Мои пальцы танцуют на шее Марка, и я понимаю, что делаю привычные движения вверх-вниз, которые он всегда любил. Еле уловимые, кончиками ногтей. И он не может пойти против себя, пусть он не помнит, что я его прекрасно знаю — эти движения его сейчас убивают. Для него я незнакомка, которая читает мысли. А нет ничего более интригующего, чем это. Он мурчит, и я отчётливо слышу один короткий тихий стон. 

 — Ответь, — он требователен, как всегда. Берёт меня крепко в тиски, стискивает голову широкими ладонями.