Неладная сила - стр. 7
– Ничего ты не слышала? – Куприян, лежа на лавке, высунул голову из-под кожуха, служившего ему одеялом.
– Где? – Устинья повернулась.
– На дворе.
– Что слышала? Да что услышишь – снег, все по избам сидят.
Сбросив кожух, Куприян сел на лавке и стал обуваться. Накинул тот же кожух на плечи, вышел, на ходу приглаживая густые волосы – втайне он гордился тем, что ни отец его, ни дед к старости не облысели, а значит, и он мог не бояться. Сходя с крыльца, придерживался за столбик и внимательно оглядывал двор. Каждый шаг делал медленно, с осторожностью, будто по голому льду. Вроде тихо. Было совсем светло – весна остается весной, даже если похолодает, – и Куприян ясно видел свой пустой двор под тонкой белой пеленой мелкого снега. Никого! Он сошел с крыльца, сделал шаг…
– Положь где взял!
Вздрогнув, Куприян подался назад к крыльцу.
– Да что ты за бес такой! – в ярости закричал он. – Выдь, покажись! Ужо я тебя!
Позади раздался скрип двери, выглянула встревоженная Устинья в том же большом платке.
– Дядька! Да с кем ты бранишься?
Куприян обернулся, увидел ее испуганные глаза. Устинья его перекрестила.
– Думаешь, я умом рехнулся?
– На кого ты кричишь? На Черныша?
Устинья огляделась, но пса не увидела.
– Да если бы! Со вчерашнего какой-то бес мне под ногами путается! На этом самом месте! – Куприян сердито топнул. – Говорит, а на глаза не кажется!
– Господи Иисусе! Что говорит-то?
Куприян подумал, пытаясь вспомнить. До того он был так потрясен сами голосом ниоткуда, что не вслушивался.
– Где взял, вроде спрашивал…
– Что – взял?
– А леший его матерь ведает…
– Ты что-то брал?
– Да что я у кого брал?
– Ты кому-то, может, кун[4] должен?
– Никому я не должен! На погост уплачено у нас… да тогда пришел бы человек от Трофима да и сказал! А тут…
– Положь где взял! – прозвучало где-то рядом.
– Вот! – Куприян огляделся дикими глазами. – Слышала ты?
– Дядька… – Устинья сошла с крыльца и взяла его за локоть. – Что творится-то? Пойдем-ка в избу, тебя, вон, снегом замело! – Она стряхнула белые крупинки сего плеча. – Или хоть шапку надень!
– Да леший с ней, с шапкой! Ты слышала, что он сказал?
– Я ничего не слышала!
– «Положь где взял» – вот что он сказал!
– Он – кто?
– А чтоб я знал!
На их оживленный говор из-под крыльца выбрался Черныш. Повилял хвостом, ткнулся мокрым носом в руку Устиньи, потом отошел, понюхал серый камень под стеной избы… и вдруг залаял. Отскочил, припал к земле, зарычал, показывая зубы.
Куприян и Устинья молча смотрели на камень. Потом Куприян отцепился от племянницы, подошел и остановился над самым камнем. Оглядел его и с осторожным, угрюмым вызовом осведомился:
– Ты, что ли, со мной разговариваешь?
Камень молчал – как ему и положено. Но Куприян уже напал на разгадку, и она казалась ему куда менее безумной, чем шутки кого-то из соседей.
Осторожно потыкав камень носком поршня, Куприян нагнулся и с натугой – «Тяжелый, бесяка!» – перевернул его. Устинья подошла и снова встала рядом. Зная, что за человек ее дядька, она не удивилась его попыткам поговорить с камнем. Он в былые годы и не то еще мог, а тут камень завел беседу первым…
Поначалу яснее не стало. Все трое молчали, снег продолжал идти – мелкий, но частый. А потом…
– Дядька! – зашептала Устинья и снова вцепилась в локоть Куприяна. – Видишь?