Неладная сила - стр. 31
– Ох, боязно! – вскинулась Мавронья. – Зачем еще слова – Устинья ж и так придет!
– Устинья придет, если это она сделала. Да сомнительно мне. Устинья – девушка состоятельная, и родители ее были люди честные. Она ж Куприяна от волхования отвадила. В инокини собирается, и мать Агния всегда с ней ласкова. Чтобы такая девка мужика изурочила? Что ей до Демки твоего – не гулял он с нею, и замуж за такого она вовек бы не пошла. Да пусть бы и хотел поцеловать – не такой уж грех большой, простила бы. Уж скорее, как говорится, камень поплывет, чем такая девка добрая за злые дела примется! Дал бы Куприян по шее разок, с тем и делу конец.
Баба Параскева помолчала и добавила:
– Да только видали мы днями, как один камень с самого дна озерного сам собою выплыл. Да и дева та неведомая во гробе… Думается мне, ждут нас времена непростые. И ты вот что сделай. Как ляжешь спать, прочти трижды «Отче наш», а потом и скажи: «Стану благословясь, пойду перекрестясь, из избы дверьми, со двора воротами, в чисто поле. В чистом поле идут три святителя, три Божьих хранителя – Михаил Архангел, Гавриил Архангел, Рафаил Архангел. А навстречу им двенадцать сестрениц, Иродовых дочериц. Говорят им святители: сестреницы, Иродовы дочерицы, кто вас наслал – приведите того пред мои ясны очи. А сами откуда пришли, туда и подите…». Поняла?
Мавронья заохала шепотом: не хотелось ей браться за такую ворожбу. Порча – дело трудное и опасное, прогонять ее – дело для истинного хитреца. Но вид Демки, бледного, со спутанными волосами, разрывал ее доброе сердце. Двадцать лет спустя она все еще видела в бородатом мужике того мальчонку, каким крестник ей достался. Дать ему умереть – самой на том свете перед Федотьюшкой ответ держать придется!
Баба Параскева вскоре ушла к себе – она жила напротив Власьевой церкви, – а Мавронья, сбегав проверить, все ли у нее дома ладно, вернулась и стала устраиваться на ночь. Демка очнулся, но у него вновь поднялся жар, он не мог есть и лишь сумел выпить немного отвара. Его запавшие, измученные глаза с трудом ворочались по сторонам, выискивая ему одному видную опасность.
– Ничего, соколик мой! – приговаривала Мавронья, прилаживая его по влажным от пота слипшимся волосам. – Параскева нам сильное слово дала. Завтра придет та, что тебя изурочила, покажется.
– Нет… – просипел Демка. – Не пускай ее сюда… Ни за что… Сгубит меня… на дно унесет… чую, как держит, вниз тянет… Камни тяжелые, пески желтые…
– Тише, соколик. – Мавронья принимала это за горячечный бред. – Скоро вызволим тебя. До завтра дотерпи только. Завтра она придет, кто изурочила, и исцеление принесет тебе…
Глава 5
В молчании Куприян с Устиньей докончили ужин и стали собираться спать. Про тетку Мавронью Устинья уже забыла, но Демка не шел из ума. Раньше ей не приходилось о нем много думать, разве что по волости шел слух о его новом безобразии. Не так давно судачили: Хоропун повздорил с женой и тещей, пожаловался приятелю, и Демка не долго думая запустил свинью к ним в баню, когда мылись. Баня, говорят, едва по бревнышкам не разлетелась от визгу, бабьего и свинского. Рассказывали, будто тетка Хриса, Хоропунова теща, прямо так и гналась за свиньей, в чем мать родила, охаживая веником, но в это Устинья уже не верила, хотя не могла не улыбаться, вспоминая эти слухи. Зимой Устинья порой видела Демку на посиделках, если парни из Сумежья приходил в Барсуки, летом – на гуляньях. Но для такой девки, как Устинья, поповская дочь, бедный, да еще вдовый подручный кузнеца был бы не парой, даже не будь у него дурной славы, и она даже не глядела в его сторону. Он овдовел уже тогда, когда она лишь начала ходить на гулянья, и занять ее мысли Демка мог не больше, чем одноглазый дед Замора.