Неладная сила - стр. 24
Куда больше Демку занимал его нынешний сон. О нем он никому и слова не сказал. Покойница хотела… чтобы он ее поцеловал! Ишь чего выдумала! Девки и молодки не жаждали Демкиных поцелуев – их отпугивало его рябое лицо, вечный запах дыма и горячего железа, черные руки и слава шалопута. Втайне ему это причиняло досаду, в чем он никогда не признался бы. Но не безумец же он, чтобы целоваться с бойкой покойницей!
«Назови меня по имени», – сказала она. Знать бы еще ее имя… Или лучше не знать? Да и кто его скажет?
В кузнице вечерами часто собирались сумежские мужики – кто по делу, а кто под прикрытием дела язык почесать. В этот раз все толковали о мертвой девке, но прибавить к уже известному никто не мог. Одни говорили, что, мол, из озера явилась неведомая святая, оттого и нетленна. Другие возражали: не святая она, а грешница великая, бесовка, коли ее ни земля, ни вода не принимает. Будь в Сумежье священник, его было слово решило спор, но без отца Касьяна и спросить было не у кого. В обычное время Демка был любителем почесать языком и на всяк спрос имел свое мнение. Теперь же забился в темный угол и угрюмо отмалчивался. О том, что покойница дала ему пощечину, он никому не рассказывал, да и Хоропуну обещал шею свернуть, если тот проболтается. По намекам Демка понял, что след на его щеке относят на счет Устиньи, у которой в доме он провел ночь. То, что его имя связывают с именем Устиньи, и льстило Демке, и смущало: как бы она не подумала, что глупый слух он же и запустил. Худая была бы плата за то, что их с Хоропуном приютили и успокоили.
За несколько ближайших дней на Игоревом озере перебывали сотни людей из всех окрестных деревень и погостов – и некоторых дальних. Приезжал боярский тиун Трофим из Сумежья – доверенное лицо высшей новгородской власти, и староста волостного погоста Арсентий. Мертвую никто не признал. Но каким же образом никому незнакомая покойница ухитрилась попасть в гроб, а гроб неведомо как оказался в озере! Но и там не утонул, а прибился к берегу и невесть чьими руками был вынесен шагов на двадцать от воды. В этом последнем подозревали шалости Демки и Хоропуна, как первых ее обнаруживших, но откуда она взялась, никто не мог сказать.
– Из озера самого и взялась! – говорили люди, признавая здесь участие непостижимых людскому разуму сил.
Но что это за силы – благие или нечистые? Уж не проклятая ли эта девка, если ее ни земля, ни вода не принимает? Тогда ее появление сулит ужасные бедствия.
– Сжечь ее, да и все! – сказал Куприян, когда спросили его мнения. – Не берет ее земля, так огонь возьмет.
Многие его поддержали, и на Игоревом озере вновь собралась толпа. К гробу натаскали хвороста, стали выбивать огонь. Но поднялся ветер, искры уносило прочь, зажечь бересту не удавалось.
– Смотрите! Озеро!
Обернулись к озеру – по нему ходили волны, а дальше от берега возник водоворот – и все ширился. Волны бурлили угрожающе, так и виделось, как древний двухголовый змей, растревоженный, пробуждается на дне, поднимается к поверхности, вот-вот покажется… Охваченные ужасом, люди бежали от берега прочь, а ветра́ невидимыми руками расшвыривали собранную кучу хвороста, так что сучья летели вслед убегающим и кое-кого даже ушибли.
На другой день в кузнице Ефрема снова принялись за работу, но у Демки все валилось из рук. В эту ночь он не видел во сне бойкой покойницы, зато слышал. Из тумана перед глазами долетал тот самый голос, ласковый и манящий.