Неизвестный В.Я. Пропп. Древо жизни. Дневник старости - стр. 25

Ох! Если бы так свистеть! Но Феде так никогда не научиться.

Из-за кустов сразу ответило два таких же свистка.

– Стой на месте, и Боже тебя упаси пошевельнуться!

Боба пошел к кустам.

Вдруг откуда-то появились две фигуры, поменьше Бобы, с черными, как показалось Феде, лицами и очень подозрительными кепками. Обе фигуры держали руки в карманах. Они подошли к Бобе, стояли довольно долго и о чем-то шептались. Теперь руки уже выделывали какие-то знаки. Потом они все трое пошли прямо на Федю.

– Ой, ой, что они со мной сделают!

– Перрр!

Что значит «перрр»? Федя ничего не понимает.

– Пер, тебе говорят!

Из жестов Федя понимает, что «пер» значит «вперед», «пошли».

Пошли к дому.

– Что вы со мной сделаете?

– Не с тобой. Молчи.

– А где же ты, милый мой, шишек себе наставил? Погляди-ка, весь лоб в шишках!

– Ха-ха-ха, он за шишками полез. Вот и получил! Получил! Ха-ха-ха. Феде очень хочется плакать.

– Знаешь, куда мы идем?

– Ничего я не знаю. И не хочу.

– Не хочешь? Молюлишь, да? Молюлишь? А мы идем Яшку-жида запирать. Понял?

У Феди чуть не остановилось сердце. Задрожали ноги.

– Мо-лю-лю?

Теперь Федя понял: «молю» означает ужасное презрение.

Но пусть. Пусть. Пусть они его презирают. А он презирает их. Всех.

Яшка-жид был очень страшен. Это было почти так же страшно, как паровоз. Он приходил по воскресеньям и кричал: «Паять, лудить! Паять, лудить!» Что значит «паять, лудить!» – Федя не понимал. Эти слова нельзя говорить просто. Их надо петь, потому что Яшка их поет. И петь их нельзя просто. «Ллл-удить» надо петь так, как будто бы в это время во рту лопается страшный пузырь. Федя пробовал, но у него ничего не выходило, не лопалось так, как у Яшки. Яшка всегда ходил с кастрюльками, сковородками, самоварами, с длинной кочергой, с какими-то щипцами и ужасными штуками. Этими штуками он барабанил по кастрюлькам и сковородкам, и Яшку было слышно далеко. Лицо у него было черное, как у трубочиста, и весь он был черный и страшный. Только глаза были белые и ужасно большие, почти как у лошади. Да, как у лошади. Когда приходил Яшка, Федя всегда убегал наверх – только не на кухню, потому что Яшка иногда приходил на кухню и ел там. Но пока он бывал на дворе, Федя всегда смотрел на него через какую-нибудь щелку. Нельзя было не смотреть – очень уж было интересно. Говорили, что Яшка живет под землей. Это совсем не удивляло Федю. Где же и жить <ему>, как не под земл<ей>? Федя представлял себе, как он вылезает из-под земли. Сперва – голова, потом – плечи с кастрюльками и сковородками; потом лезет кочерга – и сам он вылезает и гремит, и показывает белые зубы. И вот Яшку хотят запереть! Будет страшное несчастье.

Когда подошли к дому, с соседнего двора уже слышался Яшкин трезвон. Боба подошел к Феде.

– Иди!

Федя беспрекословно пошел за Бобой. Он поставил его у двери и сказал:

– Если ты пустишь Яшку на кухню, мы тебя отдубасим. Стой здесь.

В. Я. Пропп. 1895 г.

(РО ИРЛИ, ф. 721, ед. хр. 269)

К удивлению, он подошел к тем двум и опять стал с ними шептаться, но очень недолго. Двое мальчишек стрелой побежали к бане, которая была против кухни. Они широко открыли дверь, и Федя видел, что они открыли и внутреннюю дверь, а сами спрятались в предбаннике.

Скоро показалась фигура Яшки.

Но не успел он пропеть свое «паять, лудить», как к нему уже подбежал Боба.