Неизвестный «Rio» - стр. 33

Сергей уставился на коффердам. На поперечном плане судна было видно, что с боков его подпирают топливные баки.

– Это, определенно, замкнутое пространство, – проговорил курсант. – Оно должно быть законсервировано. Как туда попал Вова?

Сергей повернулся к мальчику, но там, где тот стоял, остались лишь следы ботинок. Коридор опустел. Трап, ведущий наверх, тоже. Сбитый с толку, Сергей забегал от борта к борту, проверяя все двери, куда мог проникнуть брат. Каюты были заперты, и только общий душ и туалет оставались доступными ночному экипажу. Убедившись, что на палубе никого нет, Сергей сел на порог и застонал. Он не понимал, что происходит, но искренне верил, что, в связи с последними нарядами, на нервной почве и от недосыпа у него возникли галлюцинации. Поверить в них было легче, чем в то, что оба его брата здесь и один из них успел причинить второму телесный вред.

Тут он обратил внимание на отпечатки маленьких ботинок, провел по ним пальцем и понял, что, в отличие от брата, след ему не мерещится. Он маслянистый, вязкий, черного цвета и пахнет мазутом. При этом тридцать третьего или тридцать четвертого размера. Сергей знал такие штуки слишком хорошо, чтобы в них ошибаться.

– Следы могли быть оставлены до нашего прихода, – утешил себя он. – Какой же я глупец! Обязательно спрошу об этом у ребят.

Но, когда Сергей спускался по лестнице, он снова засомневался. Не было под дверью никаких следов. Не было, и быть не должно. Откуда на судне дети? Вокруг творится какая-то чертовщина.

Каждый пролет Сергей задирал голову и видел у края шахты Данила. На глазах у того застыли слезы, губы безмолвно шевелились. Одно не укладывалось у Сергея в голове. Пусть Вова и проявлял некие признаки садизма, но двенадцать лет – возраст достаточно большой, чтобы понимать, какие ужасные последствия может повлечь его поступок. Отец лупил его за шалости, мать ругала за плохую учебу, а Вова плевал на всех. Главным развлечением для него были пакости, и год от года их размах становился все обширнее.

Вскоре Сергей попал в круг света, и тревожные мысли отодвинулись. Группа вновь была в сборе, и Николай еще раз напомнил всем об осторожности и о времени, которое они бесцельно теряют.

Волны бились о корпус судна, и машинное отделение наполнял тонкий раздражающий гул. С разных сторон доносились скрипы и стуки, и казалось, будто стонет сам балкер. Одни звуки пытались заглушить другие, создавая настолько жуткую какофонию, что группа кладоискателей не сразу решилась отойти от эвакуационного тракта. Железные стены дрожали, где-то завывал ветер, лязгали распущенные цепи.

Судно встречало гостей с негодованием.

Кошмарный антураж машинного отделения давил, как проклятие, и первым от его влияния избавился Иван. Он отделился от группы и двинулся против направления фосфоресцирующих стрелок, указывающих на аварийные выходы. Далеко Иван не ушел. Сделав несколько шагов, он остановился. Луч света выхватил трапециевидную стену, покрытую облупившейся светло-зеленой краской, и Иван с придыханием прошептал:

– Смотрите! Это же главный двигатель!

Эвакуационный тракт тянулся по правому борту в передней части машинного отделения. Главный двигатель располагался от него в трех метрах, чего вполне хватало, чтобы рассмотреть станину, уходящую вверх, подобно бобовому дереву, и воздухоохладитель, окруженный с трех сторон ржавыми трубами. Настил вокруг станины был снят в шахматном порядке. Из-под плит поднимались ядовитые испарения, и в луче света было заметно, что над нижней платформой висит легкая дымка. Воздух здесь словно остановился, и даже шум проходил сквозь него с искажением.