Неизвестная. Книга первая - стр. 13
*****
– Так эта история и началась. Наверное, кому-то она покажется невероятной. Оно и понятно. Обывателю часто нет никакого дела до того, что происходит вне его уютного мирка. Что-то, что не вписывается в привычные рамки размеренной, но серой и скучной жизни, сразу же объявляется вздором и выдумкой. Так мозгу проще держать нас в узде. Но могу вас заверить, что все было так, как я рассказала. Да и впредь постараюсь говорить только правду и ничего кроме правды… Ну или почти ничего…
А теперь давайте немного о вас… Что вы так улыбаетесь? О нет… Я не собираюсь вас о жизни расспрашивать: где родился, когда женился, почему развелся… Это для отдела кадров. А вот, скажем, прошедший тысяча девятьсот сороковой год…
глава 2
Стулья в этой приемной были крайне неудобными. Вроде и добротные, вроде бы и сиденья у них, обшитые кожей, мягкие. Вот только спинки у этих стульев слишком прямые и высокие. Да и если признаться, в такую жару да в этих новых галифе, да на кожаном сиденье, да еще так долго – это просто ох! Спарился… Неловко чувствует себя Данилов. Неуютно. Ерзает тихонько, да изредка касается рукой кармана, в котором между партийным билетом и удостоверением лежит древний медный ножичек – талисман на удачу. А удача ему сейчас очень нужна.
А тут еще сапоги в подъеме жмут – разносить не успел. Да и как тут успеть? Его же нежданно вызвали. Он только на обед собрался, как в кабинет влетел Ерохин.
– Ты чего? – уставился на него сквозь стекла очков Данилов. – Видок у тебя, Гриша, словно ты с дуба рухнул.
– Николай Архипыч, тут телефонограмма пришла. Тебя в Москву вызывают. Срочно. Горыныч перетрухнул малость, когда телефонограмму принимал, аж во фрунт вытянулся, – гыгыкнул Гриша, и Данилов живо представил своего начальника, прозванного Горынычем за «страшный зрак и великий рык», стоящим по стойке смирно перед стареньким телефонным аппаратом.
– Короче, собирайся – вечером выезжаешь…
Переполох и впрямь случился нешуточный. Командировочные, проездные документы, суточные талоны, купон на проживание – вся эта бумажная волокита отняла часа три. Так и остался Данилов без обеда. А когда уже на вокзал собрался, Горыныч его просто добил:
– Приказ о переходе на новую форму месяц как вышел, а нам ее только третьего дня прислали. Нельзя тебе в старой туда являться, стыдно… Так что, – и бахнул на стол Данилову вот эти самые сапоги да еще объемный пакет из серой мятой бумаги. Потом достал из кармана маленький холщевый мешочек и примостил сверху:
– Это шевроны, петлицы… По дороге подошьешь.
А Гришка Ерохин еще и фуражкой все это прикрыл – выходной.
И пришлось Данилову всю ночь в тамбуре петлицы и шевроны подшивать. Уже под утро проводница его пожалела:
– Что же вы тут-то?
– Да со мной в купе семья с девочкой. Она при свете спать не может.
– Пойдемте ко мне, у меня хоть лампа поярче, да и удобней вам будет сидя-то.
– Зато тут курить можно, – попытался отшутиться Данилов.
– С вашими петлицами, – сказала она серьезно, – и в купейке у начальника состава курить не запретят…
Так и получилось, что вечером Данилов вошел в поезд в старой форме, а утром в Москве вышел в новенькой. Зато не выспался совершенно. И если не считать кренделя да четырех стаканов чаю, вот уже сутки Николай ничего не ел. Думал у вокзала столовку найти, про нее Горыныч после своей командировки рассказывал, мол, дешево да сердито. Только с перрона вышел, а его за рукав хвать: