Неизвестная. Книга первая - стр. 11
Чекист громко протопал сапогами и шумно уселся за стол напротив девушки. Она словно не заметила этого. Или вправду не заметила?
– Как тебя зовут? – громко, как для глухой, задал вопрос Константин.
Никаких эмоций.
– Слышь! Зовут тебя как?
Без результата.
– Ладно, – чекист вынул из ящика тоненькую папку, открыл ее, прочитал листок рапорта патруля и показания дворника Околесина.
Ничего не понял…
Перечитал еще раз.
Задумался.
Посмотрел на девицу.
Снова вчитался в рапорт…
– Неизвестная… – проговорил он и почесал затылок.
Девушка никак не реагировала.
– Что-то я не понял, – Владимиров отложил тонкую папку дела в сторону, потер уставшие глаза, встал и пристально посмотрел на девушку:
– Да кто ты такая, черт бы тебя побрал?!
Прямая спина, гордо вздернутый подбородок, взгляд вдаль – точка.
Костя немного поколебался, потом решительно снял трубку с аппарата и постучал по рычажкам.
– Коммутатор? Барышня, это Владимиров, соедините с Дзержинским…
Подождал немного, нервно стукая пальцем по столу. Затем взял в руку раскрытый документ горничной, пробежал его глазами, хмыкнул на смешное отчество убитой, закрыл паспорт и положил его в общую стопку.
Наконец, в трубке раздался резкий щелчок – соединили.
– Феликс Эдмундович, это Владимиров. Что-то я никак не пойму…
И тут девушка дернулась, вышла из оцепенения и недоуменно посмотрела на чекиста.
– Где я? – спросила она испуганно.
– Простите, Феликс Эдмундович, кажется, она приходит в себя… Да, непременно доложу, – он положил трубку на рычажки.
– Где я? – повторила девушка.
– Ты в ЧК, милочка, – хмыкнул Владимиров и уже открыл рот, чтобы задать вопрос, как вдруг девушка взглянула на него строго и отчетливо сказала:
– Окест пессимум локум. Сангвис. Долор. Тимор. Кур эдуксисте ме, Каезар?.. Это плохое место. Кровь. Боль. Страх. Зачем ты привел меня сюда, Цезарь?
И тут же кокетливо улыбнувшись, хитро посмотрела в глаза чекисту:
– Ты хочешь поиграть со своей девочкой, мой Гай? – она чувственно облизала верхнюю губку.
Владимиров опешил. Он снова ничего не понял, а чертовка тряхнула плечиком, и мех соскользнул, обнажив смуглое плечо и представив на обозрение чекиста соблазнительную ложбинку на небрежно распахнутой груди.
– Куиденим экспетас? Чего же ты ждешь? Их хоб дих либ. Я люблю тебя. Фэло фермоте пасас, Хочу твоего тепла, мой Гай, мой Цезарь, моя любовь.
– Гражданочка, да ты и впрямь рехнувшись, – покрутил пальцем у виска Константин Константинович.
Но сумасшедшая так томно посмотрела чекисту в глаза, что ему стало стыдно за свои слова… и мысли. А мысли в его голове в это мгновение и впрямь были не слишком возвышенными. «Да дались тебе эти панталоны», – одернул он себя и попытался угомонить вдруг прыгнувшее к горлу сердце.
– Ты мне это… Хватит тут глазки строить! – строго рявкнул Владимиров. – Феликс велел отчет о тебе дать, а ты мне дуру валять удумала. Если бы ты и впрямь полоумной была, то он бы тебя в дурку, а не ко мне отправил. Так что ша, гражданочка. Я сказал – ша!
А она вдруг спину как мартовская кошка выгнула, потянулась к нему, и хоть путы ее далеко не пустили, только она их будто и не заметила.
– Штил, родненький, тише, – прошептала страстно. – Пихенете ва, иди сюда. Я тебя ласкать хочу, – из ее груди вырвался тихий стон, от которого у Константина Константиновича засосало под ложечкой.