Нефть! - стр. 29

Банни пошел рядом с ним.

– Я взял кусок ветчины, два ломтика хлеба и кусок пирога, – невразумительно проговорил Пол, так как рот его уже был набит.

– Что ж, это хорошо, – сказал Банни рассудительным тоном. Он замолчал, и в течение некоторого времени слышалось только, как голодный человек жадно жевал. До этой минуты человек этот был для Банни только неясной тенью, обладавшей голосом, но теперь при свете звезд он разглядел, что эта тень была на целую голову выше его и очень тощая.

– Да, не очень-то легко дохнуть с голода, – произнес наконец незнакомец, кончив жевать, и прибавил: – Не хочешь ли кусочек?

– О нет, я ужинал, – ответил Банни, – и в такое позднее время я никогда не ем.

Его собеседник снова принялся жевать. Банни находил происшествие очень таинственным и романтичным: точно голодный волк сидит с ним рядом и жует в темноте. Они сели на ящике, и, когда незнакомец перестал жевать, Банни спросил:

– Скажи, почему ты убежал из дому?

На этот вопрос его сосед ответил тоже вопросом, очень его смутившим:

– Скажи, к какой церкви ты принадлежишь?

– Что ты хочешь этим сказать? – недоумевающе спросил мальчик.

– Разве ты не понимаешь, что значит – принадлежать к какой-нибудь церкви?

– Моя бабушка берет меня иногда в церковь баптистов, а когда я бываю у мамы, то она ходит со мной в епископальную церковь, но я не знаю, принадлежу ли я к какой-нибудь церкви.

– Вот что… – произнес Пол. Было ясно, что слова Банни очень изумили его. – Так ты хочешь сказать, что твой отец не принуждает тебя принадлежать к той или другой церкви?

– Я не думаю, чтобы папочка очень во все это верил.

– Ну-у!!! И ты не боишься?

– Боюсь? Чего?

– Адских мук и огня… Если ты потеряешь свою душу…

– Нет. Я никогда об этом не думал.

– Ты не знаешь, мальчуган, как чудно́ то, что меня сейчас мучает! Я как раз решил отправиться в ад, но все-таки не для клятвенного обещания. Скажи, ты божишься когда-нибудь?

– Иногда, не очень часто.

– Ну а я даже проклял Бога.

– Как ты это сделал?

– Я сказал: будь Ты проклят! И повторил это несколько раз, понимаешь? Я думал, что небо разверзнется и меня убьет молния. Я сказал: я не верю, и никогда не буду верить и не даю обещания. И пусть я пойду за это в ад.

– Но если ты не веришь, так чего же ты боишься? – спросил Банни, мысли которого работали всегда логично.

– Ну, это, я думаю, потому, что я сам хорошенько не знаю, верил я или нет. Я и теперь этого не знаю. Мне кажется неправдоподобным, чтобы мой слабый разум мог идти наперекор стольким векам. Я думаю, что нет другого такого счастливца, как я. Отец говорит, что хуже меня он никого не знает…

– А твой отец во что верит?

– В религию прежних веков. Она называется «Религией четырехстороннего Евангелия». Это апостольская церковь, и верующие прыгают.

– Прыгают?!

– Да. Святой дух нисходит на тебя и заставляет тебя прыгать. Иногда он заставляет кататься по земле, а иногда – говорить на разных языках.

– А это как же?

– Да так. Ты начинаешь что-то быстро-быстро говорить, и нельзя разобрать, на каком это языке. Может быть, на языке ангелов, как говорит папа; я этому не верю. Не верю, не понимаю и все это ненавижу.

– А твой отец это тоже делает?

– Да. С ним это случается во всякое время дня и ночи. Этим способом он, как говорит, побеждает искусителя. Стоит сказать что-нибудь за обедом, чего говорить не следует, – о том, например, что в доме нечего есть, или спросить о сроке уплаты процентов за заложенное имущество, или заметить ему, что он не должен был отдавать все деньги миссионерам, – как он тотчас же начинает вращать глазами, громко произносить молитвы и кричать: «Изыди!» Потом им овладевает Святой Дух, и он начинает подпрыгивать на стуле и дрожать всем телом, а затем падает, катается по полу и выкрикивает какие-то непонятные слова «на разных языках», как это говорится в Библии; тогда и мама начинает тоже кричать, потому что все это ее страшно пугает, и хотя она знает, что ей нужно смотреть за младшими детьми, укладывать их спать, – она не может противиться Духу, а в это время папа снова начинает кричать: «Изыди, изыди», и плечи мамы вздрагивают, она начинает вертеться на стуле, кричать так же громко, как и отец, и все малыши, чувствуя себя на свободе, тоже начинают скакать, кричать; и тебя самого охватывает страх: кажется, что кто-то тебя хватает за плечи и против воли подбрасывает… И вот один раз я убежал из дому и, сжав кулак, стал грозить небу и кричать: «Будь Ты проклят, Бог!» А потом стал ждать, что небо обрушится на меня, но оно не обрушилось, и я сказал, что я не верю и никогда не буду верить, если даже попаду за это в ад.