Нефертити – красота грядёт - стр. 27

В то время как Борхардт только приступал к работе, пришло сообщение из Долины царей: Теодор Дэвис обнаружил гробницу, в которой были найдены остатки кедрового гроба, покрытого золотом с надписью: «Он сделал это для своей матери Тэйи».

В гробнице был ещё один гроб с полуистлевшей мумией, на верхней крышке которого сохранились следующие иероглифы: «Прекрасный властелин, единственный избранник Ра, царь Верхнего и Нижнего Египта, Живущий в правде…Прекрасное дитя здравствующего Атона, имя которого будет жить вечно».

Эта уникальная находка ещё больше всколыхнула мировую общественность. И вновь запестрели заголовки: «Мумия проклятого фараона Эхнатона найдена!», «Вместо Эхнатона в гробу покоилась женщина!», «Чья мумия найдена Теодором Дэвисом?». Вся эта шумиха была отчасти обусловлена и тем, что находка позолоченного гроба не внесла ясности в неразбериху вокруг имени Эхнатона, а лишь усилила её. Очевидным было только одно: найдена мумия, а кому она принадлежала – непонятно. Все картуши с именами владельца гроба и каноп[32] были старательно стёрты. Имя Эхнатона сохранилось лишь на кирпичах, на которых стоял гроб, но это опять же ничего не доказывало: возможно, не было своих кирпичей и вместилище мумии поставили на чужие.

Всё расположение вещей в гробнице – дорогая посуда, цветные чаши и драгоценности – говорило только об одном – здесь побывали не грабители. Но тогда кто и зачем? Вопросов добавляла и мумия. Она была гораздо моложе предполагаемого фараона Эхнатона почти на пятнадцать лет!

Всё это ещё раз доказывало необходимость самых тщательных раскопок в Тель-эль-Амарне.

И Борхардт торопился.

Он ещё не знал, что эти раскопки займут пять лет. Не знал и того, что они станут смыслом его жизни.

Раннее декабрьское утро. Солнце медленно скользит по зубцам гор, с каждой минутой меняя их сказочные очертания. В Египте декабрь самый прекрасный месяц: нет изнуряющей жары и испепеляющего зноя. Небо высокое, лазорево-голубое, ни единого облачка. Воздух чист и свеж и наполнен какой-то необычной тишиной. Упоительная свежесть и радость жизни чувствуются в лёгких порывах северного ветра.

Из палатки, потягиваясь, вышел Борхардт. Он огляделся. Солнечный диск приветствовал его блеском белого золота, словно приглашая вступить в этот день с улыбкой навстречу неизвестности. «Да! Хороший денёк, – подумал он. – Да и сон был чуден! Что же мне снилось?! Не помню». Он окинул взором пробуждающуюся природу и сказал: «Красиво!» За пять лет раскопок он привык к этому незатейливому пейзажу и даже полюбил его.

Борхардт потягивался, щурился от яркого солнца и силился вспомнить, что же такое ему снилось? Что-то очень интересное о раскопках… о Нефертити… Или это не сон?

Тель-эль-Амарна – удивительное место. Здесь, словно в исторической капсуле времени, пройдя через пространство и время, Борхардт попал в те далёкие годы, когда Египет был в зените славы, и владения его простирались на тысячи километров с юга на север. Когда фараон Эхнатон, отменив всех богов, протягивая руки к Солнцу, создателю всего живого, стал поклоняться Атону как единому богу, воспевая ему ежедневные гимны, и строил новый мир вселенской любви, когда дань Египту ещё платили не только мелкие князьки, но и цари великих государств, оплачивая тем самым своё спокойствие. Но грозные тучи уже сгущались на горизонте могучей страны.