Нецелованный странник - стр. 45

А музыка продолжала звучать, только откуда-то из вне. Она блуждала, то усиливаясь, то затихая, так что невозможно было определить место нахождения её источника. Я понял, что непременно, во что бы то ни стало должен найти таинственного музыканта, вернее музыкантшу, если так можно выразиться, ведь она спасла мне жизнь. Наяву ли, во сне ли я слышал звук скрипки и видел звездочку, но холодный массив чугунных кованых ворот я помню отчетливо. Тут ошибки быть не могло. Смерть играет с нами в прятки, пока мы ещё в спасительном отдалении от неё. Но стоит ей приблизиться вплотную и занести над головой свои ледяные костлявые лапы, как надобность прятаться исчезает, и она предстаёт во всей своей мертвенной «красе». Трудно, практически невозможно тогда улизнуть, освободиться от её железных объятий. Мне сегодня удалось, и причиной тому моя таинственная скрипачка, пожертвовавшая ради моего спасения своей жизнью. И хотя её мёртвого тела мне найти не удалось, быть может, удастся найти её живую, скрипка ведь поёт, я это отчётливо слышу.

Я потихоньку, чтобы не спугнуть завораживающий голос скрипки спустился вниз, в холл, где возле камина оставил моего гостеприимного хозяина. Он оказался на месте, но мелодия вдруг пропала. Я поискал её, она не заставила себя долго ждать, но, зазвучав снова, вскоре опять спряталась. Это повторилось ещё раз, и ещё, и когда в очередной раз я потерял её, руки мои опустились, и я рухнул в случайно подвернувшееся кресло. Но это был ещё не конец, она дразнила меня, играла со мной в прятки. Мой великодушный благодетель краем глаза наблюдал за мной – должно быть смешно и нелепо я выглядел, но это обстоятельство меня нисколько не смущало. Я был целиком поглощён своими поисками, и когда музыка снова зазвучала, откуда-то сверху, должно быть со второго этажа дома, где находилась моя комната, я, прихватив бутылку виски, и ничего не объясняя заинтригованному моим поведением хозяину, молча направился к лестнице, по которой спустился несколько минут назад.

Я буквально влетел в свою комнату, но там было пусто. А мелодия всё звучала и звучала, сводя с ума, вытесняя из сознания все ощущения и чувства, кроме восприятия её завораживающей песни. Я искал источник музыки, скрипичного плача, запомнившегося мне, запавшего в душу. Невозможно было определить местонахождение музыканта, мелодия лилась отовсюду, вернее, она звучала везде с одинаковой силой. Пели стены, мебель, которой была обставлена моя комната, зеркала и оконные стёкла, пол и потолок, сам воздух, наполнявший помещение, каждой своей молекулой вибрировал, создавая звуковые колебания, так что мелодия казалась живой, существующей, сущей сама по себе, независимо от инструмента, её производящего. Я вдыхал её вместе с воздухом, впитывал вместе с лунным светом, отраженным от предметов интерьера, ощущал кожей, с ног до головы покрытой мурашками, чувствовал её ритм сердцем, бившимся с ней в унисон, осознавал разумом её неотъемлемое единство с моей личностью, с моим сокровенным «Я». Мелодия иногда прерывалась, совершенно неожиданно, и в эти секунды, а может минуты, я метался по комнате, как сумасшедший, ища её снова, пытаясь поймать кончик, которым она прервалась, вытянуть за него её плач из тёмного угла, из-за шкафа, может быть, из-под кровати, отовсюду, где она могла бы спрятаться. Но её скрипичный голос, так же неожиданно, как и исчезал, появлялся вновь, заставая меня врасплох, и заставляя замирать в застигнутой позе, из опасения, или даже страха спугнуть, неосторожным движением прервать хрупкую жизнь музыки.