Небо над Патриаршими. Высший пилотаж - стр. 5
Ветер…
Нам всем так необходимо это движение. Порывы, заполняющие наши скрытые глубинные ожидания, как немой ответ на внутренние требования ощущать постоянство перемещения, – всей нашей сути внутреннего мира, основанной на движение.
Ветер – это всегда движение. Но самое важное в нем – то, что он всегда приносит с собой шум.
Шум с распахнутого окна спровоцировал Сашу очнуться.
Он открыл глаза и с минуту изучающе блуждал ими по стенам. Равнодушный взгляд, лишенный всякой жизненной заинтересованности елозил по поблекшим обоям, проему входной двери, окну, силуэту в окне в контровом освещение… знакомому силуэту. Хорошо знакомому. Слишком хорошо….
Саша попытался привстал на локте, но при первой же попытке пронизывающая боль в висках откинула его обратно на подушку. Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох.
Алексей отошел от окна и снова присел возле кровати.
«Как же мгновение может изменить человека», – подумал он, потирая пальцем кончик носа, и посмотрел на оппонента. Тот был желт, как высушенный лист, глаза запали, под глазами залегли кругляши грязно-сиреневого цвета, руки безвольно лежавшие вдоль тела на белой материи больничной постели, казались бессильными ссохшимися старческими.
Еще с минуту назад спящий Александр, казавшийся во сне все тем же юнцом из военного летного училища, сейчас был в раз постаревшим растерзанным зверем. Он выглядел как растрепанный лев. Больной старостью растрепанный лев. Он лежал, запрокинув назад высокомерную морду с потрепанной гривой и потухшими глазами, и тяжело дышал. Во взгляде его читалась смесь негодования, страха и изумления.
Алексей сидел молча напротив и не сводил с него ответного взгляда. Он ждал. Так ждут не своей победы. Так ждут унижения врага. Алексей хорошо знал, что единственное положение, в котором враг становится безвредным – это, когда враг становится трупом.
Врагом Саша ему никогда не был.
Так и не стал…
Даже после крайней их рукопашной стычке на прошлогоднем авиасалоне, в котором Алексей от души подрихтовал ему кулаком челюсть в ответ на провокацию, он не считал его врагом. Не считал даже соперником.
Велика ли честь – враждовать или соперничать с больным человеком?
А Саша был болен. Саша болел давно. Он был заражен задолго до того, как первая симптоматика полезла наружу. Задолго до того, как обострение принялось корежить его рассудок, подталкивая к низменным мыслям, а затем и поступкам. Задолго до того, как Алексей сумел узнать об их проявлениях. С первых дней их знакомства Саша был заражен и отравлен неизлечимым недугом – вирусом зависти к своему боевому товарищу. Со времен службы Александр Плужников отличался крепким и статным телосложением, и тем временем выгнивал изнутри.
Иглу в мешке не утаить, как известно. Смрадное вещество – тем более. Оно вывалилось наружу в полном объеме, когда зараза окончательно вытравила в Саше все его нутро. Тогда-то он и сподобился на мерзкую выходку, воспользовавшись пробелом в молодой семье товарища. Он вынашивал ее годами, он придерживался четко выстроенной стратегии, – он знал уязвимое место Алексея и ударил туда с хладнокровием снайпера: в нужном месте, в нужный час, с необходимым ему результатом.
Результат не заставил себя ждать.
Саша занял, наконец, место Алексея. Хоть где-то…