(не)жена для бандита - стр. 13
— Дамир Рустамович, я не отниму у вас много времени, — подхожу близко к его столу, но не сажусь в кресло напротив, хоть он и указал мне на него. Если сяду, точно потеряю всю решимость. Лучше так, стоя, так мой голос будет звучать увереннее.
— Сегодня в клинику поступил мальчик с диагнозом рака крови. — Он в ответ кивает и внимательно смотрит на меня своими черными, темными глазами, и в этот момент у меня по позвоночнику крадется нехорошее предчувствие и ощущение, будто бы я уже видела эту черноту и эту звериную цепкость, которая плещется на дне зрачка. — Ему нужна помощь.
Мужчина складывает пальцы в замок и прикладывает их к подбородку. Чуть склоняет голову набок, и мне кажется, готовится к отрицательному ответу, отпору — его взгляд становится чуть теплее, но видно, что он не будет тратить не только свое время, но и деньги по пустякам.
— Его семья довольно бедна, они не смогут потянуть ни донора, ни операцию. Но вы бы видели этого малыша! Он обязательно должен жить! Он такой маленький — ему всего три года, а уже внятно говорит, играет и выглядит словно ангел. — Я чувствую, что меня несет, и я говорю не то, что хотела, но чувства рвутся наружу сами, вытекают быстрыми словами.
— Мы сможем договориться и выступить спонсорами операции, есть схемы, если заключить трехсторонний договор... Но нужно заказать донорские клетки. Они стоят очень дорого, но... — выхватываю сотовый телефон, открываю заметки и пишу там сумму, в которую оценивают донорский материал в России и за рубежом, отдельно пишу шестизначную цифру — стоимость операции, которую хочу провести бесплатно здесь.
— От всей души прошу вас: войдите в положение! — протягиваю ему сотовый, а у самой руки трясутся. От неловкого движения телефон падает прямо ему на стол.
Дамир Рустамович вздыхает, смотрит на экран, где указана огромная, просто баснословная сумма, берет сотовый телефон в руку и встает. Медленно обходит свой стол, подходит ко мне, почти задыхающейся от волнения. Встает рядом. Он одет в офисный костюм-двойку, пуговицы рубашки застегнуты на груди, белоснежная ткань натянута так сильно, будто бы там, под рубашкой, не просто тело, а стальной манекен с мускулатурой. Тонкий приятный аромат туалетной воды щекочет ноздри.
Мужчина внимательно разглядывает меня и вдруг медленно поднимает руку, задумчиво берет в руку прядь волос из хвоста, проводит меж пальцев. Такой жест сбивает с толку, и я тут же беру себя в руки. От волнения не остается и следа. Чувствую, как по горлу поднимается пунцовый румянец, достигает щек, и они алеют распустившимся бутонами роз.
Что это значит?
— Наташа... Михайловна, — задумчиво говорит он, и голос его кроток и вкрадчив, как летний дождь за стеклом. — Это очень большой риск и очень большая сумма. Мы не можем на это пойти... Вы должны это понимать.
Зажмуриваюсь и призываю своего ангела-хранителя, чтобы он нашел, подобрал именно те слова, которые помогут мне переубедить этого богатенького Буратино, смотрящего на меня со странным блеском в глазах.
И, кажется, мне это удается.
— Каждый день мы теряем близких, — голос с каждым звуком становится все тверже. — Но какова эта потеря для родителей? Для матери? Для отца? Потерять собственного ребенка, только что начавшего свой путь? — Слезы подступают к глазам, душат, встают в горле сухим наждачным комком. — Наша с вами задача — не отбирать жизни, о нет. Мы должны дарить жизнь, понимаете? Сражаться за каждую жизнь на этой земле!