(Не) родная. Ты у меня в крови - стр. 2

Знает, что Давид не приехал.

Шепнув сестре, чтобы предупредила маму о его приезде, проходит вглубь дома, открывает дверь шкафа и убирает пальто на вешалку.

Смахивает с небрежно растрепанных волос подтаявшие снежинки.

Ощущая жуткую неловкость, продолжаю стоять и смотреть на него.

Как и всегда, Ярик ведет себя очень естественно. Ему ничего не стоит приковать к себе внимание окружающих. Не замечает этого, потому что ему нет никакого дела до тех, кто не входит в круг избранных. А их можно легко пересчитать по пальцам.

Именно из этого круга он меня вытесняет последние месяцы. Делает всё, лишь бы я поняла, какую глупость совершила, и приползла к нему извиняться.

Как бы ни так!

Я злюсь. На себя. На него. На весь мир. На обстоятельства, из-за которых мы с ним брат и сестра.

Когда мне было два с половиной года, произошел несчастный случай – умер мой родной папа. Он был пожарным.

Лесной пожар был такой силы, что никто им с коллегами помочь не сумел.

Он воспитывал меня в одиночку, мама умерла почти сразу после моего рождения. Так я оказалась в доме малютки, если вкратце. И именно оттуда попала в самую замечательную семью. О такой можно только мечтать.

Я всегда знала, что приёмная. Родители от меня ничего не скрывали. Каждый год на годовщину смерти родного отца мама летала со мной в Якутию.

Все близкие знают, как я появилась в нашей семье, но для посторонних мы с Яриком и Алсу – родные. Никакого разделения нет.

Руслан и Саяра Нагорные были для меня идеальными родителями до тех пор, пока у нас с моим младшим братом, их родным сыном, не появилось взаимное притяжение, не поддающееся контролю.

«Ты моя. Я так решил,» – примерно так звучало его поздравление с моим двадцатитрехлетием.

– Ты, правда, думала, что я не узнаю? – его губы растягиваются в усмешке. – Очень глупо с твоей стороны. Ты уверена, что будешь хорошим следователем? Может, ну его, эту затею? Или ты поэтому с Гафаровым замутить решила? Семья, детки? – ирония из его уст звучит жутко. Интонацией он передает своё отвращение к подобной идее.

Вот, именно из-за этого я не хотела, чтобы он приезжал!

Терпеть издевательства весь вечер – не по мне.

Обида распирает внутренности! Зачем делать мне больно?! Он ведь знает, почему я так поступаю, почему отталкиваю его. Понимает, как страдаю, но продолжает изощренно изводить, подпитываясь эмоциями.

Уже и не вспомнить, когда общение между нами изменилось. Когда из моего младшего брата Ярослав превратился в…

– Надо же, какая ты сегодня молчаливая, – приподнимает один уголок рта. – Даже не огрызнешься? Так неинтересно. Хочу твоего сопротивления. Огонь, страсть где? – подойдя вплотную, нависает надо мной.

– Прекрати,– делаю шаг назад, но он ловит меня за руку. Цепкие пальцы крепко обхватывают моё запястье. – Мама может выйти и увидеть нас.

– И что с того? Я в отличие от тебя не против во всем признаться родителям. Наоборот, давно предлагаю.

В чем признаваться? Совсем очумел?

Не дав мне и слова сказать, протягивает вторую руку, и тяжёло опустив её мне на бедро, сжимает кожу до боли. Тянет на себя, приближая вплотную.

Невольно подчиняюсь, делая шаг вперед. Лицом упираюсь в его шею, касаясь кончиком носа холодной кожи.

Как только из меня вырывается сдавленный выдох, по шее Ярика бегут мурашки. Хватка на бедре становится жёстче.