(Не) родная. Ты у меня в крови - стр. 4

Терзает, проталкиваясь языком глубже. Ощутив его вкус, который забыть на протяжении нескольких месяцев так и не вышло, жалобно всхлипываю.

Мысли о Давиде рассеиваются в голове, превращаясь в нечто никчемное.

– Пожалуйста, не заставляй меня ненавидеть тебя, – отстраняясь, шепчу еле слышно.

– Это то же самое, что и любить, – Ярик перехватывает меня поудобнее, сильнее наваливаясь.

Жар его тела создает невероятный контраст с холодными пальцами.

– Родители могут увидеть… Алсу… – пытаюсь вырваться, но его объятья слишком крепки.

У меня даже говорить разборчиво не выходит. Плавлюсь в его сильных руках, мечтая, чтобы наша близость не прекращалась. За это же себя презираю.

Я не могу передать, как это – влюбиться в своего младшего брата! Ужасно. Я никогда не хотела подобного.

Ярик наклоняется и проводит кончиком языка по моей щеке. От неожиданности моё сердце пропускает удар. Трепещет, словно крылышки дивных колибри, а потом замирает.

Не сразу понимаю, в чем дело, смотрю на него заворожено.

– Не хочу, чтобы ты плакала, – поясняет, и только тогда осознаю, что Яр собрал слезинку таким образом.

В следующую секунду он меня отпускает. Одергивает платье, расправляя его и медленно скользя ладонями по моим ногам, убирает выбившиеся пряди волос, упавшие на лицо.

– Как новенькая, – произносит с усмешкой, проводя взглядом по моим ощутимо припухшим губам. – Я бы предпочел, чтобы они, наконец-то, узнали. Но тогда ты снова сбежишь от меня.

Каждый раз он пользуется случаем и напоминает о самом моем малодушном поступке.

Не так давно мы отпраздновали мои «двадцать четыре» самым запоминающимся способом из всех возможных. Разделив тем самым жизнь на «до» и «после».

Поцеловав меня в щеку, он разворачивается и преспокойно уходит, направляясь в сторону столовой, откуда доносятся голоса членов нашей семьи.

Я не могу перестраиваться так, как Ярик.

Уходит, по меньшей мере, минут семь, прежде чем я решаюсь выйти из ванной, где закрылась, чтобы привести в себя в порядок.

Разглядываю свое отражение в зеркале.

«Мама обо всем догадается,» – литры отчаянья поступают в кровь.

Я уверена, увидев осуждение в её взгляде, сойду с ума.

Просто не выживу.

Всю жизнь я заботилась о последствиях своих поступков.

Каждого!

Боже!

Да меня волновало, не побеспокою ли я вахтера, уходя с секции бальных танцев позже остальных. Редко, но мне случалось ездить в общественном транспорте, и я пробиралась через весь салон к кондуктору, чтобы ему не приходилось вставать со своего места. А тут… Я подвожу самых родных и любимых людей!

Ужас, с которым приходится жить после того, как мы с Яриком переспали, преследует меня ежесекундно.

Долго держу руки под холодной водой, а после прижимаю их к пылающим щекам.

Не помогает! Мне ничего не поможет! Прогнила до самого основания!

Раздается стук в дверь.

– Солнышко моё, ты в порядке? – ласково спрашивает мама, и я не выдерживаю.

Если бы она знала, что я творю… Совсем не этому они нас учили.

Влажными ладонями хаотично приглаживаю волосы, выключаю кран и иду открывать.

– Да… Я тут… – стоит появиться Ярику поблизости, как я превращаюсь в не пойми кого. Трех слов связать не могу.

– Ты плакала? – мама обхватывает мои щеки ладонями, хмурится, заглядывая в глаза. – С Давидом что-то?

Отрицательно качаю головой.

– Он трубку не берет. Не могу до него дозвониться. Волнуюсь.