Не разбивай моё сердце - стр. 38
— Не сметь! — близко подходит к рыжему и нависает над ним.
Если сейчас он вновь пойдет на ринг, я не выдержу. Вскакиваю со стула и убегаю. Рот прикрываю рукой, потому что... Сейчас вырвет. От запаха, страха, ожидания чего-то более звериного, чем бой минутой ранее.
— Цыпа, ну куда ты? — слышится позади, но голос тут же умолкает.
Увидев картонную табличку, висящую на крючке с надписью «туалет», открываю и быстро закрываюсь на хлипкую на вид щеколду. Сейчас сойдет и такая.
Здесь грязно, как и все это место. Пахнет мочой. Сгибаюсь над единственным туалетом, и меня выкручивает наизнанку несколько раз.
Воды в кране нет, чтобы умыться и прополоскать рот. Зеркало заляпано, а из него на меня смотрит бледная девчонка с огромными глазами. Ну точно пучеглазая.
Я хочу домой, к себе в комнату. Укрыться под одеялом и уснуть. Заболеть хочу, чтобы дедушка сварил свой особенный лечебный компот, после которого недуг вмиг сходил. Хочу открыть альбом с фотографиями и снова и снова рассматривать на них маму с папой.
А сейчас... Я в аду, в который сама и прыгнула, спасаясь.
Ненавижу московских, ненавижу Борзовых, ненавижу себя.
На выходе из туалета меня встречает... Рыжий. Только сейчас замечаю, что его правая рука привязана специальным бинтом к телу.
«Я убью любого, кто к тебе прикоснется»... Не убил, но руку сломал, так выходит?
Хлопаю дверью под глумливый смех московского. И это они охотятся за тем же, что и Борзовы? За мной и документами? Нет, я скорее умру, чем отдам им их.
— Когда он отвернется от тебя, я буду тебя ждать! — кричит вслед.
Тело окатывает холодом от его слов, и я бегу, не оборачиваясь, толкая столики бедром, лишь бы оказаться уже рядом с... Яном.
— Я же просил тебя не оставлять меня одного, — сердито шепчет он, обнимая меня. — Разве я не говорил тебе, чтобы ты не отходила от меня ни на шаг? — обняв, зло шепчет. Его пальцы впиваются в мою кожу через ткань, словно корни дерева, не щадя.
Поднимаю взгляд и врезаюсь в его глаза, полные ярости. В ушах у меня стоит грохот, стоило обратить внимание, как раздуваются крылья его носа и отчетливо бьется венка на шее.
Чувствую, что внутри Яна бушует уйма огромной силы, что может поглотить меня в любую секунду.
— Домой, — коротко говорит и касается своими губами моего лба.
До машины идем семимильными шагами. Мне бы попросить замедлиться, ведь я по-прежнему в туфлях. Но сейчас Борзов меня не услышит.
Камиль заводит машину, Рафаэль без промедления садится вперед, и мы с Яном оказываемся рядом на заднем сиденье. Вновь молчание.
— Жаль, не увидели собачьих боев, — вздыхает Кам. Наши взгляды встречаются в зеркале заднего вида.
Ему смешно...
На подъезде к городу решаюсь задать вопросы, которые давно витали в моих мыслях.
— Почему эти московские так вцепились в завод, который не на их территории? Они же здесь чужие, и ничего не знают. Разве не проще найти что-то другое?
В горле чувствую стеснение. Ответа нет, но есть ленивое покашливание и короткие смешки.
— Этот завод, если его восстановить, очень прибыльное дело. Но чтобы добиться его восстановления, нужно убедить комитет, который и будет давать деньги, что нам есть из-за чего восстанавливать. В нашей стране до сих пор принято все рушить, нежели давать вторую жизнь.
— И что может дать заводу вторую жизнь?