Не разбивай моё сердце - стр. 28
— Тебе была нужна помощь с уборкой? — слышу сзади низкий, хриплый голос.
Не поворачивая головы, по запаху понимаю, что Ян стоит в дверях и наблюдает. Моя поза ужаснее не придумаешь: на четвереньках, попой к выходу.
Закатываю глаза и смыкаю челюсти.
Щелчок зажигалки, треск тонкой сигаретной бумаги. И я слышу, как Борзов выдыхает густое никотиновое облако.
— У нас дома не курят, — несмело говорю.
Даже на своей территории я побаиваюсь возражать бандиту. За его поясницей пистолет.
— Рассказывай.
Несмотря на мои слова, Борзов продолжает курить. Он садится в дедушкино кресло и, вытянув ноги, смотрит так, будто он хозяин этого кабинета и квартиры в целом. Ян здесь чужой, но я опускаю взгляд на свои руки, в которых сжимаю обычные белые листы. Молчу и думаю, что не нужно было подвергаться панике.
Следовало позвонить в полицию, постучаться к соседям... Промолчать. Вдруг это пьяницы искали, чем поживиться?
— Я пришла домой и увидела это, — киваю на документы.
Ян делает затяжку и смотрит на меня с прищуром. По коже от шеи расползается горячее пятно, схожее по ощущениям с ожогом. Разливается жжение и боль, которую не в силах остановить.
— Кто-то забрался и ограбил.
— Что украли? — тут же спрашивает.
Борзов стряхивает пепел на пол и поднимается с кресла. Его шаги по комнате для меня звучат громко, пусть Ян и идет по ковру.
Забрав листы из моих рук, рассматривает, и... Выбрасывает.
— Не знаю. Вроде бы ничего, — увожу в сторону взгляд и сама отступаю.
Ян берет мою ладонь, не давая отойти. Я взглядом останавливаюсь сначала на полностью забитой татуировками руке и веду выше. Глаза Борзова как две льдины, отколотые от айсберга. То ли режут холодом, то ли замораживают и обездвиживают.
— И помощи зачем просила?
Нижняя губа подрагивает.
— ...Мне было очень страшно, — сознаюсь. — Я испугалась.
— Ты знаешь, кто это был? — тянет меня к себе и, сцепив подбородок указательным и большим пальцами, навязчиво просит смотреть на него.
Из-за его хватки пошевелить головой не выходит.
— Нет. Но... Эти московские. Они же зачем-то следили за мной, увозили... Теперь вот это.
Им нужен завод, а здесь документы, которые помогут восстановить его и стать очень и очень богатым. Но я это опускаю. Борзовым же тоже нужен завод.
— И ты предлагаешь?...
Ян наклоняется, говорит в губы. Горечь опускается на тонкую чувствительную кожу, и зачем-то слизываю ее кончиком языка. Внутри разжигается аппетит.
— Я подумала, что ты сможешь меня защитить. Ну, от этих, — кажется, проговорила каждое слово с писком. Наверняка со стороны я выглядела и звучало жалко.
Бедная студентка и бандит. Она попала в беду, и он не без выгоды для себя решил ей помочь. От банальщины тошно. Не перевариваю себя в этот момент.
— Смогу. Если ты доверишься мне.
— Тебе? Ты решил проучить меня, преподать урок и на моих глазах застрелил пса. Я не в силах доверять людям, которые так относятся к животным.
— И тем не менее ты позвонила мне, ты просишь о помощи меня, и... подставляла свои губы под мои и принимала мой язык.
Краска покрывает щеки, в глазах засверкали слезы. Это правдиво и жестко.
Открываю рот, чтобы возразить так глупо, как только возможно, но в этот момент огненный язык бандита проникает в мой рот, касается моего языка и скользит по нему.
Ладонь Яна на моем затылке. Я прижата к телу Борзова, и новые ощущения окружают и стягиваются внутрь.