(не)пара для короля академии. Экзамен на выживание - стр. 19

Пальцы уколола взломанная магическая печать.

Капелька крови впиталась в нее, и темная пелена, укрывавшая содержимое внутри коробки, рассеялась.

Ворох каких-то записок, запонка, маленькая шкатулка, часы, почему-то женская заколка.

Странно. Это хлам. Зачем его было опечатывать?

Да еще и кем-то вроде ректора?

Это как попросить Кассиана запечатать мою шкатулку с вышивальными принадлежностями.

Я попыталась открыть шкатулку, у меня ничего не вышло. Потрясла ее, там что-то шуршало. Маленькое и не одно, а, возможно пара.

Женская заколка меня не заинтересовала. Я сомневалась, что отец ее носил, вероятно, осталась от какой-то из подружек тех времен.

Часы не работали. У них и циферблат был весьма странный, но у нас дома сохранилась коллекция редкостей, которые папа привозил из путешествий, среди них были вещи и чуднее.

Оставались записки.

Я развернула одну из них, пробежалась глазами по строкам и поняла, что это писал не отец. Папа был адресатом. И написаны были кошмарные вещи.

Похолодев, я прочитала все до единой, и картина, которая вырисовывалась перед моими глазами, была страшной.

12. Глава 11. Один шок за другим

Девять записок.

Большинство из них состояло из тонких угроз, суть их мне понятна не была, но настойчивость автора впечатляла.

К сожалению, датировка отсутствовала, имелись только инициалы в качестве подписи «Р. Дж». Как я ни напрягалась, как ни подбирала известные мне имена выходило, что такого человека в окружении моего отца в последние годы жизни не было.

Или я чего-то не знала, что было намного более вероятно.

Из всех записок выделялись три. Я бы предположила, что они были последними, потому что изменился тон посланий. Ушли тонкость и язвительность, их заменили ярость и прямота. Очевидно, отец игнорировал угрозы, и терпение шантажиста истощилось.

«Если ты думаешь, что я не сделаю этого, то сильно ошибаешься. И ты, и твой род сильно пожалеют, если не смиришь глупую, никому не нужную гордость».

«Я в последний раз предлагаю решить все мирно. Не понимаю, на что ты надеешься. Кто ты и кто я? Не забывайся. И если не жалко себя, пожалей невесту».

«Глупец! Значит, так тому и быть. Я сотру твой род с лица земли и все равно получу, что мне нужно. Надеюсь, осознание, что лишь твое упрямство послужило тому, что придется пережить близким, однажды тебя настигнет».

Каллиграфически выведенные строчки расплывались перед глазами.

Отец не мог отнестись легкомысленно к этим угрозам. В высшем свете Лидвании не принято было угрожать голословно, и, если высокородный обещал стереть род, значит, он это мог сделать.

И у него это почти получилось. Или нее.

По почерку было трудно судить, принадлежал он мужчине или женщине.

И раз отец ничего не предпринял, то у него была какая-то веская причина. Я не могла поверить, что он рискнул будущим рода только из глупого упрямства.

И было ли это связано с тем, что произошло с нашей семьёй?

Почему эти записки не были переданы главному императорскому дознавателю, когда расследовалось дело отца? Почему они не насторожили ректора Коренжи?

Или наоборот насторожили?

Но он оставил их здесь. Не уничтожил, а сохранил, но не передал дознавателям.

Так много вопросов, и спросить было не у кого.

Но я всем существом чувствовала, что наткнулась на что-то важное.

Я ещё раз посмотрела на вещи в коробке. Может ли быть так, что все это имело какое-то значение? Или я искала загадку там, где её нет?