Не отпускай - стр. 35
- Тише, Терри, - проговорила шепотом, чтобы самой прийти в чувство. – Тише, родной. Видишь? Твой папа вернулся. Значит, все у нас будет хорошо.
Оставалось самой в это поверить…
10. 10
ГЛАВА 10
Король Эрнест
Эрнесту все время казалось, что он спит. С того самого мига, как убил Амалию. В реальности этого не могло произойти! Пусть он ненавидел жену, пусть желал держаться как можно дальше, но убивать не стал бы никогда – на его руках не было крови, если не считать умертвий. А еще в тюрьме Эрнесту все время виделись глаза сына и ужас в них. Как? Как все это могло случиться? Его переполняли ненависть и злость, настолько глубокие, что хотелось кричать, срывая голос. Он и кричал, пока мог. Пока тьма терзала его тело, а боль выедала душу. И не знал, сколько это продолжалось. В антимагических подземельях не существовало дня и ночи. Пища появлялась сама собой – видимо, какой-то стационарный предметный портал. Так же и исчезала. А вокруг бушевала тьма. Все призраки тюрьмы стекались к нему, что-то требовали, о чем-то умоляли, стенали, кричали. Эрн думал, что умел ненавидеть? Нет, научился только сейчас. Ему хотелось уничтожить, стереть, сломать тех, из-за кого он здесь очутился. Из-за кого его сын стал свидетелем смерти матери. Из-за кого его дети остались сиротами при живом отце. Имен было всего два: Анжей Даренвиль и Кристина Идейр.
Кристина зачем-то приходила. Эрн так и не понял, зачем. Поиздеваться? Полюбоваться на его мучения? О, как он желал ее смерти! Если бы не стены тюрьмы, его ничего бы не остановило! Но шансов исполнить желаемое не было, а его пытка продолжилась. Казалось, что она длилась вечно. И когда Эрн понял, что его магия выгорела без остатка, только улыбнулся. Значит, он скоро умрет, и это к лучшему.
Он даже смирился. Ровно до того момента, как в камере появился Даренвиль. Герцог выглядел так, будто только что с бала: одетый с иголочки, надушенный, прилизанный. Он совсем не вязался с пропахшей сыростью камерой. А когда заговорил, у Эрнеста волосы на голове зашевелились. У Эла проснулась магия? Уже? Сын шел по его стопам. Как для самого Эрна смерть матери разделила жизнь на «до» и «после», так и для его мальчика, только намного раньше.
А герцог говорил, говорил… Рассказывал о его любовной связи с Кристиной. Если думал причинить боль – напрасно, Эрнесту было уже все равно. Его пугала только магическая удавка на шее сына. Это ведь не шутки! Элу десять. Хоть в чем-то нарушит данное слово – погибнет. Даже если в мелочи, на которую сам Даренвиль не обратит внимания. И как снять удавку, Эрн не знал. Вернуть слово должен герцог, а он этого не сделает. Значит, надо взять себя в руки, согласиться на его условия и вернуться к сыну, пока не поздно.
Эрнест уже настолько свыкся с мыслью о скорой смерти, что не понимал, как теперь жить. Заставил себя подняться с тюремной койки, но на этом его силы закончились, и лишь стараниями целителей к следующему утру он перестал напоминать умертвие. Не сказать чтобы вмиг исцелился, но хотя бы мог держаться на ногах и здраво мыслить, что в его ситуации уже немало. Но когда из окна экипажа увидел дворец, стало не по себе. Если бы магия была при нем, Эрна бы точно поджидал у входа призрак Амалии. Ее душа после такой смерти вряд ли упокоилась с миром, и Эрнест был готов поставить что угодно: Эл до сих пор встречает мать. И с этим тоже надо научить справляться. А как учить, если даже магию сына во время простейшего ритуала он проконтролировать не сможет? Именно об этом думал Эрнест, когда шел с Даренвилем разыскивать сына. Яркое пятно – парк. От солнечного света после нескольких месяцев мрака очень болели глаза, но хотя бы меньше, чем накануне. Элберт – весь в черном. За прошедшее время сын вытянулся, изменился. Как ни странно, стал больше походить на него самого. Рядом еще одно пятно – Кристина. На нее Эрнест не смотрел. Закрылся, представил, что ее просто нет. Пусть скажет спасибо, что он не готов воевать с беременной женщиной – это ниже его достоинства. Иначе придушил бы, честное слово…