Не отпускай моей руки - стр. 21
Порезы на лице он даже обрабатывать не стал, только осмотрел бегло. Граф торопил его, он хотел отправить пленного подальше от его родного дома. Мало ли что? Как штурм пойдёт? Когда появятся ещё эти бароны с севера? Вдруг случится что-нибудь непредвиденное? Себе спокойнее, если будет он подальше от боевых действий, а то графиня ещё, чего доброго, отбить ненаглядного сыночка вознамерится. Мало ли…
Врач дал ему выпить сильно разбавленного вина, Арольд хотел пить, он очень сильно хотел пить и выпил всё до капли. А после выпитого его начало клонить в сон, и как заснул и где, он даже не помнил.
Очнулся он в крытой повозке, на ноге цепь, вокруг вооружённая охрана, его везли куда-то. Ехали они долго, ночевали то прямо возле дороги, то на постоялых дворах. На него мало обращали внимания, никто с ним не разговаривал, его кормили, поили, отводили справить нужду. За все эти долгие, бесконечные дни Арольд безучастно смотрел вокруг, молчал и думал. Гадал, что с ним будет? Вернётся ли он ещё когда-нибудь домой? Увидит ли ещё свой Орант?
Он хорошо помнил, что видел на стене замка мать. Она металась там, женщина в тёмно-зелёном платье. Она любит зелёный цвет… Да и кто бы мог там быть, кроме неё? На стене? Кроме матери, в замке только прислуга из женщин, да и одета она была соответственно. Жалко, что лица её он так и не разглядел, не до этого было, а потом лучники стрелять начали, и этот Аин убрался из-под огня со своими приятелями. Они и Арольда с собой утащили.
А теперь, вот, везли его куда-то и даже цепь с ног не сняли, ну хоть руки освободили. А с одной, только правой, было так неудобно. Это когда ты здоров, и все руки у тебя на месте, ты этого не замечаешь. А когда что-то подводит тебя и не может служить, как надо, как привычно, вот тогда это очень и очень удручает.
И Арольд теперь думал сам себе, как же он без левой руки теперь жить будет? Как управляться ему в бою? Что же это теперь с ним станет? Он теперь калека, что ли? Урод безрукий?
Вспоминал этого Аина-наёмника и внутренне содрогался от неприятия, от злости на то, что пережить пришлось. Вспоминал щёлканье тех щипчиков, хруст ломаемой кости, и выносить не мог, когда кто-нибудь из его сопровождающих рядом грыз подсушенную корочку хлеба. Это была мука, настоящая мука.
И теперь вот везут его куда-то и для чего-то. Зачем?
В идеале граф Годвин был выкуп за него с матери запросить, не мучить, конечно же, и не пытать, отдав в руки этим извергам-наёмникам. Так всегда делали, когда в плен попадал кто-нибудь из аристократов. Это же равного себе обижать! Это не по правилам чести! Так нельзя, ведь Арольд не простолюдин, у него графское происхождение.
Но граф почему-то позволил себе подобное, и за это его осудят равные ему, да и Бог накажет.
Они добирались до места больше пятнадцати дней, а потом на горизонте выросла громада замка у реки. Это была река Дора, и на ней мог стоять только Андор – замок графа Годвина. Вот, куда привезли его, хотя чего другого можно было ожидать.
Странно, что его определили не в тюрьму, не в закрытую башню, и даже не на конюшню, его приковали на длинную цепь к колодцу.
– Зачем это? – невольно вырвалось у Арольда. – Почему так? Я что, буду жить на улице? Я же не слуга! Чёрт возьми… – он возмутился, гневно глянув на управляющего замком. – Что это? Почему?